— Ну, что же гость не садится, значит, и хозяин должен стоять!
Я тут же бухнулся в мягкое кожаное кресло перед столом. А он — нет, продолжает медленно расхаживать по другую сторону стола, да и палец заложил за борт френча, совсем как на портрете. Наступила тишина. Я уставился в пол перед собой. Чувствую, что за моей спиной еще кто-то вошел и сел за другой, соседний столик. На столе у Сталина я сразу заметил листы моего проекта.
Вдруг Сталин застыл в молчании перед столом, уставившись в мой эскиз. И тут я глянул на него и заметил, что он почти совсем седой и рябой. Просто рябой.
— Вот вы меня тут совсем во дворец захотели поселить, — прозвучала в тишине его первая фраза, причем последние два слова он произнес с еле уловимым грузинским акцентом: „за-хот-э-ли пос-э-лить“.
— Вот тут вы шесть колонн в вестибюле поставили, расписные потолки, да еще и витражи в окнах столовой. Зач-э-м все это, нужно жить просто. Да ведь это же не только дача, а еще и рабочее помещение…
И снова наступила пауза, я расценил ее как угрожающую. И, наконец:
— А, в общем-то, хорошо… Поздравляю, вас, товарищ архитектор.
Я чувствую, как кровь приливает к моей голове, в висках начинает стучать. Это же похвала, похвала товарища Сталина! Я встал и застыл по стойке „смирно“.
— А где вы работаете? — тихим, как бы отеческим голосом спросил Сталин.
— В районом бюро Моспроекта, товарищ Сталин, — отрапортовал я.
— В районном бюро… — как бы в задумчивости повторил он. — Как это вас не оценили… А вы член Академии архитектуры?
— Нет, товарищ Сталин.
А вот об этом уже мы должны подумать, — повышая голос, произнес он, обращаясь к сидящему за мной секретарю. Это прозвучало как приказ.
Сразу стало понятно, что прием окончен. И тут я заметил, что секретарь подошел ко мне, как бы предлагая следовать за ним. Я попрощался. Сталин в это время уже сидел за столом, углубившись в бумаги. Но когда я подошел к двери, чтобы выйти, вдруг за своей спиной услышал тихий голос вождя:
— А вот каково ваше мнение о новой архитектуре Москвы, не опасна ли она для зам-э-чательной старой русской архитектуры?
Я застыл. Кровь ударила мне в голову. Донесли! Ведь это мои слова! И тут подоспевшая фраза спасла меня:
— Никак нет, товарищ Сталин, они вполне по-своему гармоничны друг другу.
И снова напряженная пауза.
— Вот и я так полагаю… гармоничны… — с какой то растяжкой, как бы любуясь этим словом, произнес он.
Всю ночь ни я, ни моя жена не могли заснуть. „Ах ты, мой академик!“ — целовала она меня в темноте в лоб. И действительно, через месяц я уже был избран действительным членом Академии архитектуры СССР».