Я толкаю дверь и вхожу в вагончик. В нос ударяет запахом грязных портянок, немытого тела и чего-то еще. Перегаром, что ли, или какой-то парфюмерией? У рукомойника спиной ко мне бреется парень. А на одной из кроватей валяется здоровенный верзила в расклешенных брюках, свитере, драных шерстяных носках, и курит, сбрасывая пепел на пол. Прошлый жизненный опыт подсказывает мне, что эта пара — не лучшие представители человечества. Лежащий на койке малый узколоб с приплюснутым носом и щелочками глаз — типичный бич, а худенький у рукомойника — шкет при нем. Мгновение — и я превращаюсь в того, кем был лет этак двадцать назад. Внутри меня все напрягается, ощетинивается, но говорю я очень вежливо:
— Здравствуйте! Прошу прощения, но это женское общежитие.
Парень у рукомойника молча продолжает бриться, растягивая кожу пальцами. Лежащий на койке тоже не отзывается.
— Это женское общежитие, — повторяю я.
— А где же они? — вдруг поворачивает голову в мою сторону верзила.
— Кто? — наивно переспрашиваю я.
— Как кто? Женщины! — хохочет он.
— За дверью, — вежливо отвечаю я.
— Так зови! — приподнимается он на кровати. — Сколько их?
— Одна.
— Ниче! Хватит и одной. — Похохатывает шкет.
— Мне кажется, вам следует покинуть вагончик, уступив место женщине, — уважительно обращаюсь я к бичу.
— Один, значит, хочешь попользоваться. Это не соответствует кодексу строителя коммунизма. А ты, я думаю, партийный!
— Да, я партийный, — уже без игры жестко отвечаю я.
— Вот видишь, угадал, — ухмыляется верзила, не чувствуя перемены в моем голосе. — Так что забирай свою бабу, которая у двери, и мотай.
Я вяло подхожу к его койке, неожиданно для бича рывком переворачиваю ее, и тот катится по полу. В секунду малый упругим кошачьим прыжком вскакивает на ноги.
— Ну, падло, ты сам напросился! Я тебя сделаю!
Давно я не дрался. И мне хочется драки. Я чувствую силу своих заматеревших мышц. Мои глаза уже жгут противника. Мои зубы клацают, готовые вцепиться в глотку верзиле. Я жажду его крови! Но я не упускаю из вида и шкета, чтобы не всадил мне в спину заточенный какой-нибудь напильник.
И вдруг бич, хекнув, ударяет меня в пах, но я вовремя сгибаюсь и успеваю принять ногу противника, как вратарь мяч. Я резко выпрямляюсь, дергаю его ногу вверх и опрокидываю навзничь. Бич грохается затылком об пол и хрипит:
— Наших бьют…
Шкет с пронзительным шпанистым визгом кидается на меня и тут же, получив прямой удар, а затем в солнечное сплетение, сползает по стене на пол и затихает. Верзила ползет прочь, скуля и хватаясь за голову, но подобные трюки мне известны с детства. И когда бич вскакивает, я перехватываю его на взлете ударом в челюсть, а затем для крови бью по сопатке. Верзила корчится на полу. Одного за другим я выталкиваю их на улицу. И когда шкет скатывается с лестницы на землю, я вижу бегущих к вагончику парней и заведующую районным отделом культуры. Я быстро застегиваю пальто на все пуговицы, поправляю шапку, с силой выдыхаю из себя воздух, уравновешивая дыхание, и вновь принимаю обличье чиновника. Зоя, вся взъерошенная, подбегает ко мне: