— Родной, — говорит она, — завтрак уже на столе. Иди в ванную, там все тебе приготовлено.
Я скидываю одеяло, встаю и вижу на простыне капельку крови. В ванной висят мои выстиранные и выглаженные брюки, рубашка, трусы и носки.
«Девочка, — подумал я, — сколько же ты спала, милая?»
Неожиданно на одной из репетиций появляется Света. Она целует меня, ничуть не смущаясь присутствующих. Я отвечаю ей тоже поцелуем, но несколько небрежно. Света оценивающе оглядывает Тамару, затем подходит к Тонникову и легким, но неестественным тоном спрашивает:
— Аркадий Ефимович, а можно мне записаться в вашу студию?
— Как я могу вам отказать, конечно, — отвечает ей, поднимаясь, Тонников.
— А какую вы предложите мне роль? — вновь обращается к нему Света, но уже требовательно.
— Насчет роли — сложнее, — улыбается печально режиссер, — мы по этому поводу, Света, уже встречались с вами. Пока походите просто на репетиции, приглядитесь.
— Спасибо, Аркадий Ефимович, — снова неестественно легким тоном говорит Света. — Я обязательно воспользуюсь вашим приглашением.
И уходя, вновь подходит ко мне, целует и очень ласково произносит:
— До свидания, любимый!
От этой сцены все студийцы в шоке. Но больше всех, конечно, Тамара. На ее лице величайшее изумление и ненависть.
— Сыграно, как в старинном водевиле, славно сыграно! — восхищается режиссер. — А может, я ошибаюсь, отказывая Светлане в роли? Дарование-то налицо! И вся она — чиста и открыта. Обратите на это внимание, Геннадий. Пусть приходит на репетиции запросто. И вообще, есть немало примеров того, как не признанные одними режиссерами актеры у других становились великими. — И начинает рассказывать об актерах и актрисах, с которыми ему довелось работать. Но из всех перечисленных нам ему нравились только трое, потому что они думали.
Понемногу все успокаиваются, и репетиция продолжается. По завершении ее Аркадий Ефимович обнимает меня за плечи и молвит торжественно:
— Что за очарование эта девочка, ваша Света. Будь я помоложе, влюбился бы в нее по уши. Пожалуй, я и сейчас не прочь, если бы не боязнь быть смешным. Вы знаете, я могу увлечься, и еще как! Хотя вы, наверное, считаете, что к сорока годам мужчины эту способность утрачивают?..
В ту же ночь мне снится страшный сон. Светлана, изуродованная, искромсанная на куски, лежит посреди Можайского шоссе. Волосы пропитаны кровью. Лица ее я не вижу.
Проснувшись от кошмара, я вылезаю из постели и сижу, взмокший от ужаса, пока не тускнеют живые впечатления сна. Больше мне вздремнуть не удается.
Утром я звоню ей. Трубку снимает сама Светлана.