Прения начались с того, что судья Корнелу пересказал присяжным, рассевшимся вокруг большого стола, всю последовательность событий, приведших к убийствам на улице Тулье. По словам присяжного X, судья попросил их задавать как можно больше вопросов, чтобы в полной мере участвовать в процедуре, которую он назвал “коллективной медитацией”.
По просьбе судьи Корнелу все присяжные написали на чистых листках бумаги слово “Виновен”, а рядом “да” и “нет” в соответствии со своим внутренним убеждением. После этого листки были сложены и опущены в большую вазу. В соответствии с французским законом вынимает их тот присяжный, который был избран первым в первый день слушаний. Для признания Карлоса виновным или наоборот требовалось как минимум восемь голосов. После признания виновности процедура повторялась для определения меры наказания.
Прения продолжались в течение трех часов и сорока восьми минут, после чего присяжные в последний раз вошли в зал, когда на часах было уже начало второго ночи. Корнелу объявил, что присяжные сочли Карлоса виновным по всем статьям предъявленных обвинений и он приговаривается к пожизненному заключению. Карлос поднял вверх руку, сжатую в кулак, и воскликнул: “Да здравствует революция!” Расплывшись в широкой улыбке и с сияющими глазами он еще четырежды поднял руку, прощаясь с судом, после чего был препровожден обратно в тюремную камеру. Согласно утверждению присяжного X, присяжные за один раз вынесли приговор и еще раз проголосовали для того, чтобы единогласно утвердить меру наказания.
Если бы я захотел, я мог бы лишить Каддафи власти. Я мог бы выдвинуть против него миллион обвинений.
Карлос в беседе с одним из своих адвокатов
Адвокаты Карлоса потерпели фиаско, пытаясь обеспечить ему убедительную идеологическую платформу, которую можно было бы использовать в суде, чтобы представить его жертвой политических репрессий. “Он не может ничего придумать, — заметил один из них. — Я не знаю, что у него творится в голове, но он точно не Фидель Кастро”. Для Карлоса революция была синонимом бездумной эйфории, беготни за юбками и роскошной жизни. Определение, которое он дал себе после ареста — “профессиональный революционер”, скорее указывает на деловую карьеру, нежели на вдохновенный идеализм.
Линия фронта, существовавшая во время “холодной войны”, предоставила Карлосу удобное обоснование для создания своей организации и, что еще важнее, предоставила укрытия и ресурсы для нанесения ударов по лагерю неприятеля. Крушение советской империи подкосило его марксистские убеждения. То же произошло с началом мирных переговоров между арабами и израильтянами, которые привели к рождению новой Палестины. Империя, созданная Ильичом Рамиресом Санчесом, исчезла с лица земли, как исчез и один из его патронов Николае Чаушеску, расстрелянный собственными солдатами за геноцид румынского народа. Хотя Карлос так никогда и не согласился с тем, что наступила новая эпоха. По прошествии трех лет после своего ареста он продолжал называть себя “солдатом революции, верным благородному делу освобождения Палестины в рамках всемирной революции”.