Дело состояло в том, что в последнее время я, повинуясь непреодолимому и непонятно откуда взявшемуся желанию к совершенствованию тела, проводил напряженные тренировки в спортзале.
— Сон? — продолжала допрос бездушная машина.
— Несмотря на все ночные видения, сплю, тем не менее, как убитый. Ну, если, конечно, Златка на ночь не приходит. С ней не слишком-то заснешь, — честно признался я.
— Не мучат ли тебя, молодой человек, душевные терзания?
— А это еще что такое?
— Вопрос снимается… Может, тебя, голубчик, гнетет низкая социальная значимость твоей профессии?
— Причем тут моя профессия?! Мне не мое повседневное дерьмо видится, а всякие мрачные места, в которых меня никогда не было.
— Каково содержание последнего пугающего тебя сновидения?
— Оно пришло ко мне позавчера, после того как я со Златкой три часа шлялся по раскопкам, переругиваясь с патрулями, шугающими оттуда зевак… Вот ведь гнусность какая: главные раскопки на планете — в двух шагах. И разминирование там давно проведено. А вот фига с два дадут по тем местам спокойно прогуляться. Я так считаю, что если оружие и боеприпасы оттуда извлекли, то работникам станции просто обязаны дать возможность там ходить. Я собираюсь написать по этому поводу служебную записку нашему комдиву. Пусть снова за нарушение субординации на гауптвахту сажают, но терпеть несправедливость…
— Гм, голубчик, не надо отвлекаться. Так что же тебе привиделось?
— Я видел, как некий древний город погружается в кипящее грязевое озеро, а над его тонущими башнями летают ангелы и злорадно смеются над ужасом высыпавших на крепостные стены горожан.
— А на самом деле?
— На самом же деле… Я не псих, доктор! И прекрасно понимаю, что спал в это время в своей постели.
— Померещившийся тебе город был городом кобонков?
— Нет. То был чисто земной город. На древние Афины похожий. Или на Рим… тоже древний. Ну еще и — на мой родной Новокиевск… немножко.
— Понятно.
— Впечатляет? И что можно сказать об этом, доктор?
— Есть версия.
— ?
— Дежа вю, голубчик, у тебя никакого нет. Зато у тебя, молодой человек, имеются признаки вялотекущей шизофрении с элементами слабого параноидального бреда без создания сверхценных идей.
— Шизофрения? — возмущенно завопил я (хотя меня, откровенно говоря, больше потрясло своей безнадежностью слово «вялотекущая»). — О чем это ты толкуешь? Что я сошел с ума, так?
— Не надо волноваться, молодой человек.
— Да ты сам сошел с ума! Шизофрения… Да ну тебя на фиг!
— Позволь…
— Фигушки!!! Вот уж чего-чего, а такого над собой надругательства я ни за что не позволю!