Откуда-то из-за свиты вынырнул щупленький чиновник в белой большой чалме, положил у ног еще связанного Ефрема увесистый кожаный мешок с деньгами и бесшумно исчез. Правитель велел Семену:
– Как только он придет в себя, сможет ходить, представишь его мне.
Под одобрительные клики воинов правитель двинулся к городским воротам. За ним поползла свита, пораженная и одновременно напуганная в очередной раз. Аталык умел показать подданным, что их ожидает в зависимости от силы преданности. На их глазах обреченного раба наградил он за мужественную преданность свободой и годовым доходом крупного землевладельца. В миг Ефрем стал богачом, каких и дома бывало редко.
Семен недели три не отходил от Ефрема. Больного отпаивали жидко сваренной в воде мукой, разведенной топленым бараньим салом. Постепенно приучали есть нормальную пищу. По повелению аталыка на подаренные деньги Семен купил для Ефрема дом, участок земли и там содержал больного. Он поведал Ефрему, что в солдаты к правителю его забрали по рекомендации все того же ходжи Гафура. Ефрем догадался, чем Гафур обязал Семена заплатить за повышение, но допытываться не стал. Гафур выставил Семена на состязание, устроенное аталыком. Он победил всех соперников в бою на тупом оружии, понравился правителю и был приближен.
Ефрем потихоньку встал на ноги. Данияр-бек встретил его, ласково улыбаясь, усадил рядом, сам подвинул подушку. Среди вельмож, присутствующих в зале, был и ходжа Гафур. Все сидели на коврах, за низкими столиками, расставленными полумесяцем, в центре которого, на возвышении, за отдельным столом восседал Данияр-бек.
– Мне доложили, что ты весьма ученый человек и умелый воин, что, впрочем, я и сам видел… Скажи, Ефрем, ты не держишь на меня обиды?.. Говори честно. Смелость и честность – это достоинства, за это я награждаю. К тому же свои подарки я не отбираю, разве что у предателей.
– Кто же признает власть, ежели ее не видно? И кто тогда ее, ничем не проявившую себя, уважать станет? – улыбнувшись одними глазами, ответил Ефрем.
– И даже когда власть эта проступает на твоей шкуре? – Недоверчиво спросил правитель, пристально посмотрел на него и жестко добавил: – Я же просил тебя не врать.
– Мы только песчинки в этом мире, мой господин. Бог избранных наделяет правом власти… Конечно, мне больно, но роптать – значит восставать против Бога… Моя жизнь во власти его. Раз он послал мне такое испытание, я должен принять его со смирением.
– Значит, ты считаешь, что подданные не вправе обсуждать замыслы и дела правителей?
– Да, повелитель. Долг подданного помогать своему господину всем, чем может! Знаниями, умением, а понадобится – и жизнью.