– Что ты, что ты! Нешто я свинья, неблагодарный! Мог бы – я ему все, что имел, отдал бы!.. Просто чудно… Не на каждом шагу этакое сострадание встретишь… Больно уж много пакости всюду! Теперя и добро как чудо!
«Видно, Тимоха, за всю твою жизнь тебе только единожды душевный человек попался. Сколько же горя видеть пришлось, чтобы доброте удивляться!» – подумал Ефрем. Вслух спросил:
– Что дальше-то было?
– Выздоровел я и поведал моим спасителям, кто я и что хочу до своих добраться. Старик объяснил мне, что находились мы у самого Каспийского моря, только гору перейти. Потом свел он меня со сведущим караванщиком. Тот толковал, что якобы ежели идти вдоль моря на север, можно аж до реки Яика дойти. Но идти надо долго. Сказывал он, что берега те пустынные, опасные. Можно запросто угодить к трухменцам в полон. Ежели не убьют, то снова продадут. А что попадусь я к ним, он не сомневался, уговаривал остаться… Какое там остаться! Я для козьего пастыря не пригоден, а до Яика дойти – соблазн великий!.. Загорелся я тем соблазном. И днем и ночью Яиком грезил.
Тимоха помолчал и, вздохнув, продолжил свой рассказ:
– Прав старик оказался – угодил я все же к трухменцам… Здесь потом и оказался. Бухарцы как узнали, что я по пушкарской части служил в Российской армии, быстро меня в солдаты, в свое войско и приладили, – закончил свой рассказ Тимофей.
Все молчали, каждый переживал услышанное по-своему. Тимофей снова нарушил молчание:
– Теперь я вроде и не раб, поскольку жалование мне за службу платят. А дома что?.. Да что дома! – усмехнулся он. – Дома я и шалашика своего не имел… Дома тоже солдатчина, а потом один путь – ежели живой останешься, то богадельня! А тута я хоть на старость скоплю толику… Жалование щедрое…
– Да побойся ты бога, Тимоха, – стал укорять его Савва.
– Брось, богомолец, я бога любить должен, а не бояться! Молиться на святой крест мне здесь никто не запрещает, а хорошо там – где хорошо… Бежать домой, чтобы барин меня плеткой охаживал за мою же преданную службу, в награду-то? Ну, уж дудки, я об ентим не тоскую!
– А ежели хан прикажет на Россию пойти? Тогда что делать будешь? – спросил Ефрем.
– Ну-у, во-первых, все российские при присяге говорили, что противу своих не пойдут. Да и здешние воеводы никогда не посылают соплеменников на своих, кто бы ни был… Слабовата Бухара-то супротив России – это во-вторых…
– Ну а вдруг, – настаивал Ефрем. – Соединятся бухарцы, скажем, с персами – уже посильнее станут, и айда на Россию?
Тимофей несколько замешкался, потом сказал:
– А тогда я уж и сбегу. Мне тогда легче будет. Хан меня сам до России доведет! Охраняючи и кормя!.. – под общий смех заключил Тимофей.