Андрей ждал-ждал, ждал-ждал, но в итоге не выдержал, разругался с любимой, плюнул на все и 1 июля ушел на запад со всей семьей своего дяди. Как раз вовремя – 6-го советские войска овладели Ковелем!
А 30 июня, неподалеку от лесной базы состоялся его последний разговор с братом.
– Слава Украине! – привычно поздоровался Андрей, заметив в темноте приближающуюся знакомую фигуру.
– Добрый вечер!
– Надо отвечать: «Героям слава!»
– Эх, Андрейчик, Андрейчик… Помнишь, как называла тебя мама?
– Ну!
– Оставь при себе тупые лозунги. За годы войны они мне уже вот где, – Алексей красноречиво провел ладонью по горлу. – В последний раз прошу: не уходи! Ты у меня единственный родной человек на всей земле…
– Думаешь, если я останусь, мы будем вместе?
– А то как же?! Уедем на родину, найдем себе жен, они нарожают нам детишек.
– Никто мне, кроме Натахи, не нужен!
– Вот и хорошо. Заберем с собой ее, Петра Михайловича… Будем жить счастливо и долго!
– Как бы не так! Слыхал, что в освобожденных селах творится?
– Нет.
– Всех, кто принимал участие в партизанке, отправляют либо на Колыму, либо в штрафбат!
– Да откуда же они знают, кто принимал, а кто нет?
– Наших людей хлебом не корми – дай заложить соседа… Говорят, возле некоторых особых отделов – очереди стоят!
– Не верю!
– Наивный ты, Леха… Советская контрразведка – лучшая в мире. У нее в каждом селе агентов – целый вагон. Жиды, коммуняки… Как только сюда придут краснопузые, меня сразу загребут. И – в пекло, до первой крови, ибо в Сибирь я не поеду – больно крепко батькивщину люблю! Тебе, кстати, советую уйти с нами. Сам знаешь, Советы окруженцев не жалуют.
– Ничего, прорвемся!.. Ладно, давай обнимемся на останок. Кто знает, свидимся ли еще?
– Свидимся, конечно!
3
Сразу после освобождения Волыни раненый Березин в сопровождении дочери добровольно явился в штаб 1-го Белорусского фронта, который расположился в селе Радошин[98].
– Я капитан Березин. Начштаба полка.
– Знаем, – полистав какие-то списки, ехидно оскалил зубы немолодой особист кавказской внешности. – Только не капитан, а старший лейтенант. И не начальник штаба, а командир штрафной роты.
– Есть! – козырнул Петр Михайлович.
– Благодари старшего майора Никитина, если бы не он – тебя просто шлепнули.
– Спасибо… – растерянно пробормотал Петр Михайлович, которому названная фамилия ни о чем не говорила.
Заметив удивление на его лице, особист продолжил:
– Он лично сообщил в штаб, что ты работал на отряд особого назначения, хотя мог и не делать этого.
– Дай боже, ему крепкого здоровья!
– Что? Что ты сказал? Какой «боже»? Партию благодари и советское правительство. Понял?