Возбужденный, разгоряченный малыш может очень устать уже в процессе игры или к ее концу. У взрослого усталость всегда как-то сама выражается в затухании активности, сонливости и других характерных признаках, по которым он понимает, что устал, и сознательно переходит от активности к отдыху. У детей же реакция на такие состояния сплошь и рядом отличается от взрослой. В возрасте до пяти лет они осознают усталость просто как явный дискомфорт, но не отличают этот вид дискомфорта от любого другого, например от намокшего памперса. Поэтому им и неясно, что нужно сделать, чтобы почувствовать себя лучше. В старшем возрасте (после пяти лет) понимание, что для отдыха нужно прекратить игру, приходит к детям все чаще, но этот механизм по-прежнему срабатывает не всегда.
Так, вплоть до двенадцати лет увлекшийся чем-то ребенок (более того, подросток) нередко демонстрирует реакцию, свойственную лишь немногим взрослым – продолжает занятие, несмотря ни на какую усталость. В таких случаях к нему возвращается детская раздражительность в ответ на попытки его отвлечь. На самом деле он нуждается в том, чтобы его отвлекли, поскольку сам он не может этого сделать – еще не полностью сформированный механизм самоконтроля «отключается» или, если угодно, отступает перед наплывом сильных эмоций. В сущности, у взрослых, как мы знаем, тоже такое случается, просто для «отказа тормозов» им нужны куда более сильные стимулы. А в период формирования самоконтроля никаких особых усилий к тому прилагать не нужно. Скорее стоит как можно активнее обучать ребенка своевременно «тормозиться» в своих желаниях.
Таким образом, если наше чадо вообще не отличается послушанием, а привить ему привычку засыпать, чистить зубы и пр. строго в определенное время кажется и вовсе невозможным, не стоит думать, будто нам «достался» самый безалаберный и своевольный малыш на свете. Учтем, что он наших весьма разумных доводов не понимает. Ему недоступны такие «высоты мысли», потому что жизненного опыта у него еще «кот наплакал», и от негативных ее сторон мы сами ревностно его оберегаем. Собственные аргументы для того, чтобы сделать то или это, ребенок тоже сгенерировать не в состоянии. Раз он не знает, как плохо бывает, если этого не сделать, у него, соответственно, нет стимула это делать. А раз он сейчас хочет делать что-то другое (не указанное родителями действие), он не сможет переключиться на требуемое сам – у него еще не сформирован такой механизм. В сумме же получается, что наш набор эффективных аргументов и методов воздействия на него ограничен гораздо сильнее, чем мы привыкли думать. А непослушание, характерное для подавляющего большинства детей, проистекает из того, что мы не ищем путей «достучаться» до них на понятном именно им языке.