— А мой — фабрикой.
— Я заметила, что вам не понравились пирожные, — вспомнила Миранда. — Мама купила их в кондитерской на углу. Наверняка по сравнению с бисквитами, которые производит фабрика вашего отца…
— Нет-нет, — поспешно перебил Дилан, — дело в том, что я вообще не ем сладкого.
Миранда насторожилась.
— Почему? Проблемы со здоровьем? — Ей хватало постоянных жалоб матери.
— Просто не люблю. Причем с самого детства.
Неожиданно девушка рассмеялась.
— Вижу, у нас с вами много общего! На фабрике вашего отца делают столько вкусностей, а вы их не едите. Мой отец врач, а я не могу слышать о болезнях и страданиях людей и уж тем более видеть все это!
— Да, такова ирония судьбы. Как говорят, мало кому удается и выпекать торты, и лакомиться ими. Порой самое главное от нас не зависит.
Услышав его слова, Миранда была поражена: то же самое говорил Кермит Далтон! Она хорошо запомнила его фразу: «Мне с детства пришлось познать один жестокий закон: от нас ничего не зависит». Хотя, глядя на Дилана, ей хотелось сказать: «Неужели вы, человек, у которого столько денег, не способны распоряжаться своей жизнью?».
— Наверное, вы правы, — довольно сдержанно произнесла она, — а вот мой отец — далеко не во всем. Если говорить о войне, то кое на что она все-таки повлияла и в положительном смысле. Взять хотя бы моду.
— Я плохо разбираюсь в этом.
— Но вы хорошо одеваетесь, — заметила Миранда.
— Просто покупаю то, что мне нравится.
«Если бы я могла делать то же самое!» — с досадой подумала девушка.
Поскольку она продолжала благосклонно улыбаться, Дилан спросил:
— Как вы думаете, теперь ваши родители позволят мне приходить к вам?
— Надеюсь, что да. Если вас не отпугнула обстановка нашего дома.
— Мне у вас нравится.
— Разве вы не замечаете, что на всем, что вас сейчас окружает, лежит печать запустения?
«Тем разительней по контрасту кажется ваша красота!» — хотел сказать Дилан, но не осмелился.
Поскольку он молчал, Миранда задала очередной вопрос:
— Вам было интересно учиться?
— Вовсе нет. — Дилан обрадовался тому, что может быть откровенным с нею. — Меня никогда не привлекали точные науки. Просто я единственный сын своего отца, и мой долг изучать то, что пойдет на пользу делу. По крайней мере, так мне всегда говорили.
— А что вы любили или любите?
Он набрал в легкие побольше воздуха, словно собираясь броситься в глубину океана, а потом просто произнес:
— Рисовать.
— Вот как? — в глазах Миранды вспыхнул огонек любопытства. — И что вы рисуете?
— То, что вижу вокруг.
— Людей?
— Нет. Мне кажется, я плохо знаю человеческую натуру, потому в основном это пейзажи.