На следующее утро я встал засветло. Полдень застал меня уже далеко от Парижа. Через два дня я был в Бельгии.
Надежный человек переправил меня через границу».
Из комментариев К. Скотта: «Это письмо от Бомарше Ферзен вложил в свою запись о смерти королевы. Письмо это никогда не публиковалось, возможно, из-за надписи, сделанной на нем рукой Ферзена: „Все это вздор и ложь. Наверняка это всего лишь очередная пьеса бессовестного человека“.
Весь июнь 1810 года Ферзен писал о Ней в записной книжке:
«Ее образ, Ее страдания, Ее смерть – я не могу думать ни о чем другом».
«Только теперь я понял, как люблю Ее. О, как я виноват перед Нею! А если правда все, что говорил бумагомарака? Расплата? Расплата!»
«Мне кажется, что Бомарше… поселился рядом. Я часто думаю о нем. Но самое ужасное – ощущение постоянной вины, которое негодяй подарил мне. Вины перед Ней…
И еще один его подарок… Я уже не могу без «другой»… без ее тела. Вчера я узнал, что она спит с моим кучером. Я хотел прогнать мерзавца, но она сказала: «Кучер будет спать со мной, или я убегу от тебя…» Ад! Ад!
Но ночами… я вымаливаю у нее ласки. И этот ее последний стон… И это бесстыдное движение губ… Туанетта! Туанетта!»
«Демон убит. Но теперь я один».
После этой записи идут пустые страницы. И вклеен смятый, а затем старательно разглаженный обрывок из газеты от 12 июня 1810 года. «Вчера в канале обнаружен труп неизвестной. Ее лицо, зверски обезображенное…» Далее все вырвано.
На последнем листе записной книжки (почему-то в середине страницы) осталась последняя запись графа:
«20 июня 1810 года. Сегодня в Стокгольме похороны наследника. Стоит прохладная погода. Приходил барон С. и рассказал о слухах, будто наследника отравил я, „чтобы осуществить безумную мечту – стать самому королем Швеции и начать войну с ненавистной мне Францией“. Слухи распространяют друзья маршала Бернадота, которого Бонапарт решил посадить на наш престол.
Добрый барон С. умоляет меня не ездить на похороны. Говорит, что составлен заговор и меня убьют. Ну что ж… Лучшего способа убежать из постылой жизни у меня не будет. Там, за окном кареты, будет та же кричащая тупая толпа – так похожая на ту, которая ровно девятнадцать лет назад, в тот же день, двадцатого июня, окружила Ее карету…
Сегодня годовщина.
Я надеюсь уже сегодня свидеться с Нею.
Стокгольм, вечность».
– Я часто думаю о смерти графа, – сказал маркиз Шатобриану. Он вдруг стал печален и заговорил монотонно, без интонации: – Впрочем, они почти все умерли – те, кто был в тот день у Бомарше… И даже его слуга Фигаро лежит где-то в снегах России… А хитрец Бомарше просил похоронить себя подле купы деревьев в саду своего дома. Отличная идея! Я, наверное, сделаю то же самое, коли вы не дадите мне денег за рукопись и мне придется остаться во Франции…