— Способна, — кивнул Борисов. — В этом ее сила.
— Раньше считали: сила женщины — в слабости, — сказала Светлана, вздохнула. — Есть хочу!
— У меня лапша мясная заготовлена, самая настоящая лапша, — засуетился Борисов, с трудом оторвался oт печушки.
— Какая лапша? — поинтересовалась Светлана, лицо ее оживилось: лапша, дымящаяся домашняя лапша, заправленная грибами и мелко нарубленным мясом либо куриными потрошками, — это довоенная роскошь, оставшаяся во вчерашнем дне.
— Двое суток уже вымачиваю, — бодро произнес Борисов, из небольшого, лаково темневшего на стене подвесного шкафчика достал алюминиевую миску, накрытую эмалированной крышкой, приподнял крышку. — Вот.
В желтовато-мутной воде плавали длинные, червячно изогнутые полоски сыромятном кожи.
— Лапша, — слабо улыбнулась Светлана, сделала неуверенное движение рукой.
— Сейчас мы ее сварим и подрубаем, — бодро произнес Борисов.
— Слово какое: «подрубаем»!
— Из моего военно-революционного детства.
— Бедный русский язык, исковерканный и изжеванный!
— Все, что было, — забудем, — сказал Борисов. По его лицу не было понятно, нравится ему этот разговор или нет.
— Никогда!
— Есть пословица: сел на лошадь — землю забыл, слез с лошади — лошадь забыл. Блокаду надо забыть, голод, холод — все надо забыть. Прошлое надо забыть.
— У каждого цвета свой запах. Все оставляет след — холод и голод, железо, пуля — ничего не проходит бесследно.
— Пуля! — Борисов невольно хмыкнул.
— Даже боль, которая была причинена в детстве, и та оставляет след. Разрезанный палец, заноза, всадившаяся в пятку, ссадина.
— Детство — вообще-то государство, которым невозможно управлять. — Борисов слил воду из миски в раковину, та глухо забулькала в коленчатой, со ржавыми пятнами трубе. Борисов отжал «лапшу» руками.
— Государств, которыми невозможно управлять, много. Но юность! Разве она управляема? Управляема только старость. А иные земли, что нанесены на карту? Многие умные люди просто-напросто не справлялись с ними.
— Говорят, что Петр Первый, остановившись перед гробницей кардинала Ришелье, сказал, что отдал бы кардиналу Ришелье половину своего царства, лишь бы научиться управлять другою.
— Никому не ведомо, говорил он это или нет. Впрочем, все мы любим легенды.
— Но не тем ценен Петр — другим. Хотя бы тем, что заложил наш город.
— На костях.
— На костях заложены все города мира. Исключений практически нет. Это закон.
— Не знаю, не знаю. — Светлана махнула около лица ладонью, движение было вялым. — История — неженская наука. — Она закинула голову назад, обвядшие щеки окрасились в розовину — за окном продолжал метаться пожар.