Затем хозяин спросил гостя, когда он родился, и, получив ответ о том, под какой датой тот вписан в приходскую книгу, сказал:
— Я должен составить гороскоп о тебе, посиди пока.
И углубился в свои книги и таблицы. Примерно через час он поднял голову от бумаг и заговорил:
— День, названный тобой, не твой, не истинный, однако все равно судьба твоя ясна — она будет значительна. Ты покинешь Россию в тот год, когда меня не станет, и вернешься, когда произойдут перемены в правлении. Ты достигнешь высот познаний. Но для этого тебе необходимо учение. И вовсе не то, что преподается в Греко-латинской академии… Я попрошу моего ученика, Артемия Волынского, обратить на тебя внимание. Твой талант, я чую, велик и необычен. Но ему необходима огранка, дабы мог ты послужить России. Ибо подобного тебе я лично знаю только одного — мурзу Тевкелева, который еще у Петра был толмачом, а сейчас обретается в Оренбургской экспедиции у Кириллова. Но его дар идет с востока, из древних дебрей монгольских, из темных кругов Чингисхана. Твой же — иного происхождения. Я читывал, что древние князья Севера, правившие еще до русских, имели иногда такой дар… Ладно, я теперь буду иметь тебя в виду.
— Дозволит ли господин граф заниматься в его библиотеке? — спросил Лодья.
— Не только дозволю, но и подберу книги, с коими тебе надлежит ознакомиться. Однако далеко не все, что тебе нужно, есть у меня. Тебе надо будет побывать в библиотеке Киевской академии, с которой довелось мне познакомиться во время Полтавской кампании. Там с литовских времен хранятся некоторые книги, на прочтение которых я выпишу тебе особливое дозволение, ибо хранятся они там под большим спудом, а не то знаменитые киевские ведьмы, узнав их, пожалуй, сделались бы вдвое сильнее…
В отзыве руководителя Греко-латинской академии, адресованном высшим властям, говорилось о необычайной усидчивости, работоспособности и многочисленных талантах нового ученика. Вместе с тем архимандрит Концевич отмечал некоторое вольнодумство Гавриила, его своеволие и некие неясные устремления, которые ставили его особняком от остальных учеников. За сим, подчеркнув окончание светской программы московской академии, он предлагал отправить Лодью для продолжения образования в академию Киево-Могилянскую, старейшее русское учебное заведение, благополучно пережившее польские гонения на все, связанное с русским именем и православием. И Гавриил поехал далее на юг — в Киев.
В ту пору расположенный на кручах на правом берегу полноводного Днепра Киев уже давно перестал быть метрополией Русского государства, какой являлся во времена первых великих князей. После татарского погрома древний город мучительно долго возрождался из руин, потом попал под власть литовских князей, а после возведения на польский трон литовского князя Владислава Ягайло и принятия польско-литовской унии оказался в пределах нового государства — Речи Посполитой. Однако не прошло и ста лет, как жесткая политика полонизации, а затем ослабление королевской власти привели к восстанию Хмельницкого, страшной гражданской войне и очередной битве России с Польшей. Киев отошел к Москве. Но правобережье Днепра осталось под польским владычеством. И вот уже восемьдесят лет, как древний русский стольный град находился всего в двадцати верстах от рубежей Речи Посполитой. Нынче это был важный торговый и культурный центр, лежавший на окраине Российской империи, в котором с прежних времен еще проживало немало поляков.