– Ты о чем? – спрашиваю.
– Не важно, – отвечает Донна и отворачивается. – Я… Не важно.
Неужели ревнует? Не может быть. Я ведь ей не нужен.
– Ты поосторожней, Джефф. Она та еще штучка.
Проходим каток размером с футбольное поле. Мы бывали здесь семьей. Этот каток больше, чем в Рокфеллер-центре; к тому же папа, относившийся к таким вещам очень по-японски, предпочитал окружение деревьев, а не золотых статуй и архитектуры в стиле ар-деко. Вашинг скользил на коньках с неизменной легкостью: первое время плавно и аккуратно; позже, в недолгий период своих дорогостоящих занятий хоккеем, – быстро, как молния. Я же ползал по льду, запинаясь, точно недоделанная марионетка, и меня объезжали стороной.
Теперь лед растаял, каток превратился в черный вонючий водоем, поросший зеленой мутью.
В этом прямоугольном озере с четкими границами есть что-то зловещее. Вода будто недовольна, обижена. Слышны всплески, но пингвинов отсюда не видно.
– Здесь рыбу разводили? – спрашивает Пифия, идущая в ногу со мной.
Спрашивает всерьез.
– Нет, конечно, – удивляюсь я. – Ты что, никогда тут не была? Родители не водили?
– Нет! – Пифия смеется. – Они были слишком заняты.
– Заняты? В смысле, работали каждый день?
– Ну да, каждый день. – Теперь удивлена она, словно с дурачком разговаривает. – Нужно же было платить за еду, школу и остальное.
– Я думал, ты училась бесплатно. Твой отец ведь преподавал.
– Бесплатного ничего не бывает, – опять смеется Пифия. – Вы, богатенькие детки, этого не понимаете.
Никогда не считал себя богатым. Видимо, все относительно. Вот Пифия, например: ей пришлось привыкать к жизни в чужой среде, к незнакомому языку, тяжело трудиться с утра до ночи, а ее игнорировали.
– Прости, – говорю я.
– За что?
– За то, что не общался с тобой раньше.
– Заметано.
Она протягивает мне здоровую руку, я ее пожимаю.
За водой начинается небольшой подъем. Пока мы взбираемся к восьмиугольному сооружению, от усталости у меня начинают болеть икры.
За красно-белыми полосатыми стенами из кирпича, под зеленой металлической крышей темнеет старая карусель – точно сошла сюда из книжки «Над пропастью во ржи». Железные решетчатые ворота заперты на навесной замок. Мы возбужденно крутимся около здания, разглядываем лошадок, застывших в мучительном лакированном рывке.
В сплетении веток напротив, за грязными серебристыми зеркалами я вижу Кэт, она напряженно вглядывается сквозь решетку. Кэт мне подмигивает, и ее рот кривит странная улыбка.
Я отворачиваюсь, смотрю по сторонам. Вдали на фоне подлеска проступает какое-то мутное пятно. Пора уходить.