Возле старого низкого здания, белого, как свадебный торт, мозги наконец возвращаются на место. В кованых решетках на двери сохранилось стекло. Джефферсон толкает створку, та распахивается. Вваливаемся в холл с мраморными полами и глянцевой деревянной стойкой.
Гостиница.
Я перевожу дыхание.
Джефферсон впивается в темноту чокнутым взглядом.
– Есть тут кто? – орет он. – Выходи нахрен! Или пристрелим к этакой матери!
Какой вежливый.
Баррикадируем входную дверь креслами и отступаем к деревянной барной стойке. Пьем. Говорить не хочется никому. Кроме Пифии. Она рассказывает, как сбежала от конфедератов: когда взорвался пикап, юркнула в какую-то канаву и от страха просидела там до темноты. Пара крутых приемов ниндзя, или Шаолиня, или чего там, – и мое оружие у нее в руках, а призраки повержены.
Не уверена, что я на ее месте не смылась бы домой. А она полезла в бой с этими уродами. Спасла нам жизнь. Девчонка мегакрута. Умник пялится на нее в явном восхищении. Рыбка клюнула.
Идти на улицу уже поздно, оставаться внизу – опасно. Поднимаемся по лестнице. Второй и третий этажи разграблены. Четвертый выглядит почти нетронутым. Разрабатываем план отхода и, идя по коридору, начинаем проверять двери.
В комнатах чисто; на кроватях – прохладные хрустящие простыни. Когда началась Хворь, гостиницу, наверное, закрыли. В Мидтауне ведь никто толком не жил, люди приезжали сюда только по делам.
Выбираем себе по номеру.
Мой оформлен в серовато-оливковых и бежевых тонах: эти цвета должны были показать приезжим, что те попали в изысканное место. «Ах, яркие краски – такая пошлость».
Мини-бар до сих пор забит сладостями, в них куча сахара, поэтому они и не испортились. Черствые, конечно, но все равно – калории, белки, жиры и углеводы.
На столе – ксерокопия объявления о закрытии отеля в связи с «возникшей угрозой здоровью», больше о Случившемся почти ничего не напоминает. На кровати лежат аккуратно свернутые банные халаты, на тумбочке перед мертвым экраном чернильно-черного цвета – засохшая орхидея. В экране – мое размытое отражение. А четче сейчас и не надо, спасибо.
Ванную через высокие окна слабо освещает лунный свет. Стаскиваю с себя одежду.
Я похожа на вампира. Бледная кожа, мальчишеская грудь и бедра забрызганы кровью.
Кусочек ароматизированного мыла в бумажной обертке. Вскрываю его и аккуратно выбрасываю упаковку в маленькое ведро под раковиной. Хочу хоть ненадолго продлить сахарно-душистую иллюзию, будто в этом, одном-единственном месте все как прежде.
Надеюсь, до того, как исчезло электричество, водонапорный бак на крыше успел наполниться. Залажу под душ и молюсь. Включись, пожалуйста. Хоть на пять минут. Хоть на минуточку. Поворачиваю кран.