После Орнелла вновь потеряла сознание из-за резкой боли, когда доктор вправлял ей сломанную кость и накладывал шину, а придя в себя, услышала, как синьор Фабио сказал:
— Если тебе нужно уехать, Дино, уезжай. Мы за ней присмотрим. Я понимаю, что теперь тебе понадобится много денег.
Орнеллу охватила паника. Дино хочет уехать! Куда? Бросить ее?! С трудом разомкнув непослушные губы, она прошептала:
— Не оставляй меня!
Его взгляд просветлел от радости, а голос прозвучал надежно и твердо:
— Я никогда тебя не оставлю.
Пламя костров, разведенных на бивуаках, весело трещало, к небу вздымались клубы дыма, посеребренные восходящей луной. Сквозь туман просвечивали грозные профили пушек полевой артиллерии; их колеса и лафеты казались вырезанными из черной бумаги.
Было около четырех утра. Пехотинцы линейных частей корпуса генерала Даву готовились к наступлению на прусскую армию близ города Апольда. Набранные в сентябре призывники были пушечным мясом, но именно среди них не смолкали возбужденные, радостные разговоры. Они смеялись над опасностью и стремились навстречу славе, не задумываясь о том, что могут угодить в объятия смерти.
— Похоже, мы выступим позже, чем было условлено: туман, — заявил младший офицер, появляясь перед сидящими вокруг костра солдатами.
Раздались негодующие возгласы, и Джулио поморщился. Он-то с удовольствием посидел бы подольше, погрелся, возможно, даже вздремнул. Октябрьские ночи в Пруссии были холодными и сырыми. Однако остальные не собирались спать. Джулио знал, что сейчас начнутся разговоры, содержание которых, в зависимости от настроения, вызывало в нем усмешку или бешенство.
— Поскорее бы вступить в бой и задать пруссакам жару!
— Надеюсь, в случае победы нам дадут по медали!
Услышав это, Джулио хищно улыбнулся. Он презирал тех, кто воевал за побрякушки. Впрочем, многие мечтали не только о них.
— В нашей армии есть возможность себя проявить. Кто знает, кем мы проснемся завтра? Маршал Лефевр начал службу как простой солдат, Мюрат был сыном трактирщика!
— А Ланна — конюшим!
— Главное, чтоб вы завтра вообще проснулись! — процедил Джулио и сплюнул.
Зря он это сказал! Теперь все взоры обратились к нему! Он без того всегда являлся героем таких разговоров.
— Тебе незачем переживать, корсиканец! Тебя охраняет тень императора!
— Правду говорят, что все корсиканцы — родственники? Если так, тебе не миновать повышения.
Выслушав еще пару подобных реплик, Джулио огрызнулся, и шутники умолкли. Его не осмеливались задевать всерьез, ибо в нем таилась холодная, как сталь, безжалостная злоба.