Под конец пути оба потеряли страх и относились к своему путешествию, как к большому, интересному приключению. Им везло: они ни разу не попались, не были задержаны. Они покупали продукты на фермах и ночевали в придорожных гостиницах, где зачастую делили одну кровать, но никогда не прикасались друг К другу.
Поцелуев больше не было, и Андреа ломал голову над тем, как истолковать то, что случилось в карете: как неожиданный порыв или намек на то, что их отношения могут развиваться дальше? Так или иначе, он не смел ничего предлагать или просить.
Его не привлекал чисто физический акт, он хотел любви, но не был уверен в том, что его можно полюбить. Он был изгоем, по сути стоял вне закона, у него не было никакого имущества. В своей внешней привлекательности Андреа тоже сомневался.
Он часто задавал себе вопрос, каким образом Бьянка Гальяни, девушка, о которой мечтали все юноши Лонтано, оказалась в руках такого жестокого человека? Однажды он рискнул произнести это вслух, и она ответила:
— Я вышла за Винсенте Маркато из-за безделушек и тряпок. Он был богат, а я мечтала о лучшей жизни. И поплатилась за это. Я его ненавижу. Я буду рада, если он умер.
Андреа рассказал ей о Жорже Ранделе, перед смертью назвавшемся графом Леруа де Лотрек, и своем обещании. Бьянка не возражала, чтобы он попытался разыскать Дамиана и Женевьеву, однако заметила:
— Чтобы внушать людям доверие, ты должен выглядеть иначе.
Андреа стало стыдно, ибо внешне он и впрямь походил на бродягу. У них остались деньги, и Бьянка отвела его сначала к цирюльнику, а затем к портному, благо, в те времена обычай прятать голову под искусственными волосами, завивать их и пудрить канул в прошлое, а одежда была строга и проста: сюртуки были сшиты по фигуре и напоминали военный мундир.
Стрижка, бритье и новый костюм сделали свое дело: Андреа почудилось, будто он впервые по-настоящему увидел себя в зеркале. Черный сюртук придавал ему некую мрачноватую строгость, четко ограничивая личное пространство, которое не дано было нарушать никому. На лице Андреа лежала печать сдержанности и твердости, он обладал способностью говорить и держаться в отстраненной, холодноватой манере, в чем таилась определенная сила.
И все-таки он произнес с долей горечи:
— Нам не удастся никого обмануть. Люди годами обучаются манерам!
— Смотри на меня, я тебе помогу и подскажу, как себя вести, — ответила Бьянка.
Андреа не посмел возразить, ибо в эту минуту любовался внешностью своей спутницы. Налет отчаяния и страха слетел с нее, будто пыль или горстка пепла, и она вновь стала самой собой: красавица-островитянка с тонким профилем, ясными глазами и веселой улыбкой. Черты ее лица были чуть неправильны, что придавало ей своеобразие и живость, а затаенная мечтательность смягчала природную яркость. Она казалась жгучей, как пламя, и вместе с тем свежей, будто заря.