Наконец она выдавила:
— Зачем ты взяла с собой лопату?
Беатрис посмотрела на дочь черными, глубокими, враждебными глазами.
— Если он мертв, его надо похоронить.
Орнелла остановилась, словно споткнувшись, о камень.
— Похоронить?! Ты хочешь сделать это сама?! Не на кладбище?! Разве мы не отнесем Дино к его родителям? Они должны знать, что произошло с их сыном!
Безжизненная, не выражавшая никаких эмоций маска внезапно слетела с лица Беатрис, и она гневно произнесла:
— Разве я знаю, что случилось с моим сыном, с Андреа? Леон всегда ставил себя выше всех, никогда не думал о том, каково приходится другим людям! Пусть он наконец поймет, что есть боль человеческого сердца!
Орнелла подумала о том, что отец Дино славился обещанием держать слово. В Лонтано Леона Гальяни уважали именно за это, а не за его богатство. Недаром он был избран старостой деревни.
Потому Дино сразу сказал ей всю правду: он привык отвечать за свои слова и надеялся, что поток обещаний поможет ей преодолеть неуверенность и страх.
Подумать только: целый мир, неизведанный, нежный, прекрасный был готов лечь к ее ногам, а она собственными руками расстреляла свое будущее!
Присыпанная белым пеплом земля была похожа на саван. Дино лежал на спине, глядя в бездонное небо. Орнелла подумала о том, какой цвет имеют его глаза теперь, когда их навек затуманила смерть, а после задала себе вопрос: способен ли Бог изменить неизбежное, совершив невозможное? Например, повернуть время вспять или оживить Дино?
Она остановилась поодаль, а Беатрис подошла к телу и небрежно тронула его ногой, после чего повернулась к дочери и с досадой промолвила:
— Он жив. Он дышит.
Охваченная безумной надеждой, Орнелла в три прыжка преодолела расстояние, отделявшее ее от лежащего на дороге Дино, и склонилась над ним. Ей показалось, что его ресницы слегка трепещут, а уголки губ чуть заметно вздрагивают, как у человека, погруженного в глубокий сон. Как и прежде, его лицо было красивым и спокойным, только слишком бледным. Левый рукав куртки набух от крови, но грудь вздымалась от прерывистого дыхания.
Орнелла ощутила невероятный прилив надежды и сил. Вероятно, ее рука дрогнула, а быть может, ее отвел Господь!
— Надо ему помочь, — сказала Беатрис.
Орнелла кивнула. Безудержная радость, которую она испытала, узнав, что промахнулась, что Дино жив, не сразу позволила ей понять, что именно имела в виду мать, когда сказала, что хочет помочь раненому. Между тем Беатрис хладнокровно приставила дуло к груди Дино и собиралась нажать на курок, но потом деловито произнесла: