С наступлением сумерек пятерых пленников доставили в отель, после чего все были немедленно заперты. Киприано, Алессандро и еще трех человек усадили на стулья и освободили от кляпов. Обычно спокойный и вежливый, майор Киприано преобразился до неузнаваемости. Глаза его свирепо сверкали, а лицо исказилось от злости.
— Что это означает? Что означает ваша отвратительная выходка, Петерсен?! Вы сошли с ума? Окончательно тронулись? Сейчас же развяжите меня! Я офицер! Итальянский офицер! Союзник!
— Вы — преступник. Звание и национальность не имеют значения, поскольку вы причастны к массовым убийствам.
— Что вы мелете? Развяжите меня! Ради Бога, Петерсен, если вас рассердила наша последняя встреча, из-за того последнего дела...
— А вам не кажется, Киприано, что свои последние дела на этой земле вы уже сделали?
Итальянец уставился на Петерсена. Очевидно, до него не вполне дошел смысл сказанного. Внезапно он заметил Иосипа.
— Пижаде! И вы участвуете в этом чудовищном фарсе? — Киприано настолько плохо соображал, что попытался подняться со стула. — Заплатите за свое предательство, Пижаде!
— Как вы это представляете, Киприано? — Петерсен усмехнулся. — Вы проклянете его со дна ада, где окажетесь еще до наступления полночи? — голос майора был мягок. — Впрочем, говорите, говорите. Скоро у вас не будет такой возможности.
— Идиоты, — прошипел Киприано и вдруг побледнел, осознав нависшую над ним смертельную опасность.
Петерсен продолжал тем же спокойным тоном:
— Сотни моих товарищей погибли по вашей вине...
— Сумасшедший! — закричал Киприано. — Вы — сумасшедший! Я ни разу в жизни не тронул ни одного четника!
— Я — не четник, а партизан.
— Партизан... — Киприано вновь перешел на хриплый шепот. — Партизан... Полковник Лунц подозревал... Мне надо было прислушаться... — он на секунду умолк, затем голос его окреп. — Я не причинил вреда ни одному партизану!
— Войдите, — обернувшись к двери, отозвался Петерсен.
В столовую вошла Лоррейн.
— Ну, Киприано, вы по-прежнему отрицаете, что тайно руководили убийством моих товарищей? Лоррейн рассказала нам все. Все, Киприано, — Петерсен достал из кармана брюк крохотную черную книжицу. — Шифровальная книга Лоррейн заполнена вашей рукой. Или, может быть, вы не узнаете собственный почерк? Своей рукой вы подписали себе смертный приговор. Ирония судьбы, правда, майор? Однако никакая ирония не воскресит погибших. И, хотя ваш последний шпион будет схвачен и казнен до конца этой недели, те люди останутся мертвыми. Где малыш Лоррейн? Где Марио, Киприано?
Итальянец, издав нечленораздельный гортанный звук, вскочил на ноги. Джакомо, правильно истолковав кивок Петерсен, с явным удовлетворением ударил его в солнечное сплетение. Киприано захрипел и снова рухнул на стул.