– У меня не нужно, – быстро отказался султан. Он уже просто устал от общения с женщиной, с которой никогда не умел разговаривать строго. – Разрешаю видеться раз в неделю, но только короткие встречи. Иначе ты уморишь и собственного сына тоже. И чтоб никаких женщин в Клетке.
– Женщин?! – широко раскрыла глаза Михришах, словно услышав величайшую крамолу.
– Да, как ты это делала раньше. Иди, я все сказал.
Уловив нотки раздражения в голосе султана, Михришах решила, что пока достаточно, и, склонившись, поспешила удалиться.
За дверью ее ждал черный евнух Явуз. Быстро окинув взглядом его крупную фигуру, Михришах едва слышно фыркнула, досадуя на саму себя. Присутствие Явуза означало, что Абдул-Хамид был не просто готов к ее визиту, но и все решил для себя, даже о том, что ей позволить, а что нет.
– Повелитель определил, какие покои во дворце мне выделить?
Евнух кивнул:
– Да, госпожа, вам отведены лучшие покои в Старом дворце.
Уважение, выказанное евнухом, не обмануло Михришах: она прекрасно знала, что Явуз только внешне уважителен, если бы пришлось останавливать ее, спокойно взял бы за горло и сдавил своими ручищами. У этого евнуха лишнего шага не сделаешь.
– Повелитель позволил взять с собой двенадцать служанок.
– У вас три комнаты, где вы их всех разместите?
– Три?! Мне вернуться и попросить Повелителя выделить еще?
Евнух усмехнулся:
– Не советую, можно получить одну, и не в Старом дворце, а где-нибудь похуже.
Михришах прекрасно поняла намек, но сдаваться не собиралась:
– Явуз, если вы найдете еще две-три клетушки для моих служанок, большой беды не будет…
– О Аллах! За что мне такое наказание?!
Михришах была готова продолжить атаку на евнуха, но увидела приближающуюся сестру султана Эсме, с которой у них была давняя и взаимная неприязнь, и поспешила ретироваться. Однако Эсме не могла упустить такую возможность унизить ненавистную невестку:
– Михришах, неужели ты не под стражей после всего, что натворила?
– Повелитель знает, как я к нему отношусь, знает о чистоте моей души, он простил мои прегрешения. Да и не грешит лишь тот, кто вообще ни на что не способен.
– Да хранит нас Аллах от недостатка пищи и от избытка слов, – вздохнула Эсме, поняв, что переговорить Михришах Султан ей не удастся. Покосившись на терпеливо ожидавшего Явуза, она, кажется, и без слов поняла, какое решение принял султан, усмехнулась:
– Ты теперь будешь в Старом дворце?
– Да, – смиренно кивнула Михришах. – Я потерплю, ничего со мной не случится. Верно говорят: если золото упадет в грязь, оно бронзой не станет.
– Ты неисправима! – невольно рассмеялась Эсме. Никому еще не удавалось оставить за собой последнее слово в споре или просто в разговоре с их невесткой.