Султанша снова присела на диван, повинуясь жесту Повелителя. Она могла хоть немного перевести дыхание – Клетка все же не меч палача, хотя для Селима Клетка не лучше. Но он еще слишком юн, не понимает, что, пока в окне есть лучик солнца, есть надежда переменить жизнь.
– Михришах, – продолжил Абдул-Хамид, – и тебя я далеко тоже не отпущу, будешь рядом и под неусыпным надзором. Потому что, получив волю, ты умудришься впутать сына еще во что-нибудь. Будешь жить в Старом дворце под присмотром моего евнуха. Конечно, у него прозвище Явуз, но ты иного не заслужила.
Михришах с трудом сдержала готовые брызнуть слезы и опустилась на колени перед султаном:
– Повелитель… благодарю вас за проявленное великодушие. Все произошедшее будет прекрасным уроком и мне, и моему сыну, вашему племяннику и наследнику.
– Надеюсь, – пробурчал султан. – Встань.
– Позвольте мне взять своих служанок? Хотя бы нескольких.
Абдул-Хамид, не выдержав, расхохотался:
– Михришах, даже если бы я не Селима, а тебя посадил в Клетку, ты бы выторговала, чтобы эту Клетку увеличили до размеров дворца и населили толпой твоих соглядатаев. Хорошо, возьми служанок, только не всех. Сколько их у тебя?
Султанша, осознав, что гроза миновала и обошлось небольшим внушением, воспрянула духом, как ни в чем не бывало пожала плечами:
– Не знаю, десятка три-четыре…
– Сколько?! Зачем тебе столько?
– Повелитель, я же женщина, а не воин. Одни отвечают за одежду, другие – за драгоценности, третьи – за еду, за обувь, кто-то читает мне книги, кто-то пишет мои письма. Кто-то помогает в хамаме… – Михришах почти кокетливо перечисляла работы, которые выполнял ее многочисленный штат служанок.
– Все, все, – поднял руки, словно защищаясь от потока слов, султан. – Возьмешь десяток, достаточно. Книги почитаешь сама, а писать письма я пришлю писца.
– Двенадцать.
Абдул-Хамид изумленно уставился на султаншу:
– Михришах, ты и с палачом умудрилась бы торговаться? Хорошо, двенадцать. И закончим этот разговор.
– Еще одна просьба… последняя, – быстро добавила Михришах, заметив, что брови султана начинают хмуриться. – Повелитель, позвольте хотя бы изредка видеться с сыном? Мне нужно вымолить у него прощение, но Селим сразу не простит, ведь я толкнула его против вас. Будьте великодушны, Всевышний зачтет это.
– О Аллах! – снова вздохнул султан. Похоже, он уже жалел о своем мягкосердечии. – Хорошо, позволяю видеться раз в месяц.
– В неделю. И все, только несколько минут беседы при свидетелях. Умоляю, я ведь мать, причем мать виноватая… Позвольте мне вымолить прощение у сына, у вас я его еще вымолю.