Обернувшись минуту спустя, она с торжеством обнаружила, что незнакомец не разгадал ее маневра и на полном скаку пронесся мимо поворота. Пока он разворачивал лошадь, время было упущено, расстояние между ним и Лизой снова увеличилось.
– Слава Богу, теперь он меня не догонит! – облегченно выдохнула она.
И тут, к ее непередаваемому отчаянию, Артемида остановилась как вкопанная перед невысокой деревянной изгородью, преграждающей спуск в заросший овраг. Не веря, что все закончилось так плачевно и нелепо, Лиза с надеждой огляделась. Но тщетно: впереди путь преграждала глубокая балка, а слева и справа тропинку окружали непролазные заросли дикой малины. Оставалось стоять и смотреть, как преследователь с каждой секундой приближается. Наконец он поравнялся с Артемидой, резко осадил лошадь и, выхватив повод из рук Лизы, с торжеством прокричал:
– А, попались, негодница! Ну, теперь-то уж я с вами рассчитаюсь!
Жалкий самоуверенный франт! Он не учел, что провинциальные барышни – это не столичные неженки, падающие в обморок при первых признаках опасности. И за это немедленно поплатился: не успел он опомниться, как Лиза выхватила из-за пояса хлыст и ударила его по руке.
От неожиданности незнакомец выпустил повод Артемиды, и Лиза тут же натянула поводья, чтобы снова пуститься наутек, но… предательница Артемида не тронулась с места. Короткая задержка оказалась роковой. Незнакомец соскочил на землю, и, не успела Лиза опомниться, как он рывком вытащил ее из седла и поволок к изгороди.
– Что вы делаете?! Господи, вы с ума сошли! Отпустите меня немедленно! Слышите?!
Лиза отчаянно вырывалась, но силы были неравные. Убедившись наконец в бесполезности борьбы, девушка перестала трепыхаться и с тревогой уставилась на незнакомца.
Теперь, когда они стояли совсем рядом, лицом к лицу, она получила возможность рассмотреть его получше. Он был почти на голову выше ее, хорошо сложен и на первый взгляд недурен собой. Его темные волосы слегка вились, образуя красивую линию над высоким благородным лбом. Черты лица были довольно тонкими; из-под черных, разлетающихся бровей недобрым огоньком поблескивали пытливые серые глаза. Пожалуй, если бы не надменность, сквозившая в выражении этих глаз, его можно было бы назвать даже красивым. Но сейчас Лизе было безразлично, красавец он или урод, так как она испытывала к нему только страх и глубокую неприязнь.
– Итак, мадемуазель, я требую объяснений вашему чудовищному поступку, – грозно произнес незнакомец, отступая на шаг. – Быстро признавайтесь: зачем вы выстрелили и напугали мою лошадь?