Не обладал он и присущей Луке сообразительностью и доходившим до гениальности умением извлечь из всего выгоду.
Ведь именно Луке пришло в голову занять это заброшенное здание.
Найти покинутый жильцами дом было несложно; после того как немцы расположились в старинной крепости, десятки горожан бросили свои жилища и переехали в Маргариту и соседние с ней селения. А уж о тех, чьи дома выходили на площадь, и говорить нечего: ее северная сторона граничила с крепостной стеной, и сам вид немецких солдат, хозяйничающих, как у себя дома, в крепости, постоянно напоминал гордым грекам об утраченной ими свободе. Так что больше половины домов в западной части площади, ближе всего расположенных к крепости, было занято немецкими офицерами. Зато у Мэллори появилась возможность наблюдать за тем, что происходит в крепости. Когда пробьет их час, до пушек будет рукой подать. Хотя любой толковый комендант крепости постоянно готов к любым неожиданностям, ему и в голову не придет, что командир диверсионной группы сунет голову в петлю, расположившись на целый день буквально в двух шагах от крепостной стены.
Правда, дом доброго слова не стоит: толкни и развалится.
Современной постройки здания вдоль западной и южной стороны площади, забравшиеся, точно куры на насест, на самый верх утеса, были сложены из белого камня и парийского гранита. Они лепились друг к другу, как и заведено в здешних местах. С плоских крыш вода во время зимних дождей уходит не скоро. Зато восточная сторона, где спряталась диверсионная группа, была застроена ветхими деревянными халупами и мазанками, какие обычно встречаешь в заброшенных в горах селениях.
Земляной пол неровен, бугрист, в углу куча мусора, оставшаяся после прежних обитателей дома. На потолке грубо обтесанные почерневшие балки, кое-как обшитые тесом, поверх него — утрамбованная земля. По опыту, приобретенному в Белых горах, Мэллори знал, что во время дождя такая крыша потечет как решето. В одном конце комнаты от стены до стены площадка высотой в три четверти метра вроде лежанки в эскимосском иглу, служащая одновременно кроватью, столом и топчаном. Иных предметов обстановки в комнате нет.
Вздрогнув, Мэллори обернулся: кто-то тронул его за плечо.
Это был янки. Держа в руке бутылку с остатками вина, он что-то жевал.
— Подхарчись лучше, шеф, — посоветовал янки. — А я пока покараулю.
— Дело говоришь, Дасти. Спасибо. — Стараясь не шуметь, капитан двинулся в глубь комнаты. Хотя в помещении было темно, как под мышкой у князя тьмы, зажечь огонь не решались, так что топчан Мэллори отыскал на ощупь. Неутомимый Андреа приготовил ужин — что Бог послал: инжир, мед, сыр, чесночная колбаса, печеные каштаны. Адская смесь, подумал новозеландец, но привередничать не стал. Он был голоден, как волк, ему было не до деликатесов. К тому же приторная, со смолистым послевкусием сладость вина, которое раздобыли накануне Лука с Панаисом, заглушила всякий другой привкус.