Он буквально втащил меня наверх, посадил на луку седла – весьма неудобно – и крикнул кому-то, кого я не видела:
– Эй, всех догнал?
– Одному дал уйти, – ответил этот кто-то, подъезжая. Протяжный железный лязг клинка о ножны. Затем второй поравнялся с Дойленом, и я узнала его сына Керена. – Нам понадобится живой свидетель для дознания, отец.
Ох, он и посмотрел на меня. Как кинжалом ударил… Знаю, я не золотой, чтобы всем нравиться, но этот-то с чего? Или недоволен, что отец подгулял на стороне? Впрочем… Впрочем, он и на отца как-то интересно смотрит. Что-то с парнем явно не так.
– Дознание будет коротким, или я совсем ничего не понимаю в жизни, – глухо проговорил Дойлен, усаживая меня поудобнее. – Держись крепче, Стана, упадешь ведь.
– Мой велосипед… Он чист, заклинания выдохлись… – Господи, что я несу? Какой велосипед?
– Я пришлю за ним мужиков из деревни.
Шпоры знали и в этом мире. И лошади их тоже очень не любили, потому мы сорвались с места, как выброшенный из катапульты камень. Пришлось изо всех сил вцепиться в одежду Дойлена, чтобы не свалиться. А он короткими рублеными фразами рассказывал, за каким чертом его понесло в тот пограничный лес. Оказывается, он приехал в усадьбу Масент и ждал моего возвращения, чтобы, по его словам, обсудить пару вопросов, и тут почувствовал… Ну, что он почувствовал, я уже знаю. Крикнул сыну, чтобы тот не расседлывал лошадей, и они вдвоем помчались к месту происшествия. Колдун колдуна всегда учует, а объединенные ритуалом – и подавно.
– Мы подъехали. Ты визжишь и тычешь в него веткой. А он уже дохлый, как змеиный выползок. Не видел бы своими глазами – решил бы, что ты его зубами грызла, у тебя все лицо в крови. Мы погнали этих… Приедем – тут же посылай курьера в Рему. Если промедлишь, его сынок или родичи обязательно обвинят тебя в подлом убийстве. Обвинять легче, чем оправдываться.
От скачки и ветра каша в моей голове начала приобретать некое отдаленное сходство с мозгами. С возвращением способности здраво мыслить ко мне пришел и страх.
Я совершила убийство. Неважно, самооборона это или нет, и «облико морале» жертвы сейчас не имеет значения, и мои моральные терзания по поводу убийства тоже. Я убила человека, а это уголовно наказуемое деяние. Здесь не сегунатская Япония, где самурай имел право убить любого простолюдина – чтобы испробовать новый меч, например, или просто сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Я не самурай, хотя причислена к правящему классу, да и Лугир не простолюдин. Дознаватели просто обязаны возбудить дело. Помимо морального аспекта меня волнует, не высмотрит ли дознаватель чего-нибудь лишнего? Мы же вроде как заговорщики…