Мой компаньон по восхождению, подбоченившись, стоит метрах в двух или трех от пропасти. Мы как тряпичные куклы, подвешенные между двух миров. Макс потягивается и улыбается мне:
– Ну что в мире может быть лучше? Ночью чуть не погибнуть, а наутро снова возродиться из пепла, как феникс…
Я улыбаюсь в ответ, съедаю черносливину и ставлю чай на горелку, которую мне с трудом удается зажечь обмороженными пальцами. Обернувшись, я вижу, что Макс стоит у меня за спиной. Его слова больно отдаются в ушах:
– Это будет наше последнее восхождение вдвоем. Когда я вернусь домой, мы с Франсуазой уедем.
Я не понимаю, и мои губы бормочут:
– У… уедете? А куда?
– Туда, куда ты не сможешь добраться. И ты ее больше не увидишь.
Он поднимает карабин и пристегивает к поясу. Потом, связавшись со мной крепким беседочным узлом, одаривает меня улыбкой:
– Я никогда не видел, чтобы ты отступал, Жо. Ты не сдашь ни метра гранитной стенки. Ты и в жизни такой, хуже лишая. Если уж ты что начал, то доведешь до конца. Это-то меня и пугает. Кончится тем, что ты ее у меня уведешь…
Он тычет пальцем вверх. Там, совсем близко, вершина.
– Погляди на вершину. Хорошенько погляди, как смотришь мне в глаза. Если ты считаешь, что, уехав с Франсуазой, я совершу паскудство, то давай вернемся. Я спущусь вниз вместе с тобой и отдам тебе свою женщину. Ну, как поступим?
Я не шевелюсь, закусив губы. Сердце у меня вот-вот разорвется. Макс ухмыляется:
– Я так и думал. Ты никогда не отцепишься от карабина, даже ради женщины. Потому что ни один альпинист в мире не повернет назад, находясь так близко от вершины. Эта вершина нужна, чтобы дальше планировать другой проект, еще более амбициозный и опасный. Вернуться назад – все равно что вскрыть себе вены и позволить времени вытечь сквозь них. Все равно что предать гору. Ты же альпинист, Жо, самый что ни на есть. Мы с тобой выкованы из одной стали.
Я трясу головой, на моей физиономии написан гнев.
– Я не такой, как ты. За пределами горы ты никого не уважаешь. Даже Франсуазу. Ты ее не заслуживаешь.
Он приподнимает веревку, которой мы крепко связаны:
– Может быть, Жо. Валяй, даю тебе последний шанс: вниз или наверх? Франсуаза или вершина?
Я смотрю наверх, а Макс, подняв руки, отходит к краю карниза. И вдруг связующая нас веревка натягивается: это обрушился карниз.
Макс исчезает из виду.
Он повисает в пустоте, и его удерживает только наша веревка…