Она кивнула и постаралась сдержать рыдания. Моя щека ощутила ее ладошку.
– Я думал, ты умерла…
Она улыбнулась через силу:
– Папа, я тебя люблю.
Я еще крепче ее обнял. Ее теплое дыхание ласково щекотало мне затылок. Мне хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался. Потом я принялся расспрашивать ее о Франсуазе, я хотел знать о каждом часе, каждой минуте, прошедшей с моего исчезновения. Клэр было трудно отвечать, она ходила по палате, садилась, опять вскакивала. Из ее отрывочных слов я понял, что Франсуаза до конца верила, что я вернусь. Она и заснула с этой мыслью, без страданий.
– Они хотят всерьез заняться тобой здесь, папа. А потом, когда все будет в порядке, ты поедешь домой.
Я чуть отстранился от нее, упиваясь каждой черточкой ее лица. Мне хотелось любоваться этим лицом всю жизнь.
– Тебе кто-нибудь причинил зло? Что с тобой случилось в Турции?
– Никто мне не делал никакого зла, папа. В Турции все прошло замечательно, я набралась отличного опыта.
– А этот мейл из Трои… Это ты его послала?
Она нахмурилась:
– Ну конечно. Кто же еще?
Я протер глаза. Слезы так и лились.
– Клэр, ты должна мне сказать… Ты видела одного человека несколько недель назад? Человека, с которым ты незнакома, но который тебя разыскивал? Он приблизительно моего возраста, высокий, наверняка блондин. Его зовут Макс. Макс Бек.
– Нет, нет. Я не знаю никакого Макса Бека.
Я гладил ее по волосам и внимательно всматривался в глаза, которые теперь меня больно ранили. Такой взгляд был у Макса, она, несомненно, его дочь.
Я силился порыться в памяти и понять.
– А твой латексный манекен, голый и весь какой-то скрюченный… это тебе о чем-нибудь говорит?
Она улыбнулась:
– Конечно. Я же тебе рассказывала, папа. Его сделали недель пять-шесть назад в рамках нашего долгосрочного школьного проекта. А потом кто-то устроил пожар в нашей мастерской, и работа всех учеников вылетела в трубу. Но ты же меня не слушал, я словно стенке говорила. С этой маминой болезнью… ты все время был где-то далеко. Ты в последнее время часто бывал где-то далеко.
Я чувствовал, что она вот-вот опять расплачется. Клэр уже давно при мне не плакала. Усталым голосом она спросила:
– А почему ты об этом спрашиваешь?
Я ничего не ответил, повернувшись на бок и покорившись силе, которая неодолимо влекла меня в сон. Одолеть эту силу я был не в состоянии. Клэр прилегла рядом. Я закрыл глаза. Моя девочка гладила меня по спине, и мне было хорошо.