— Вот, гранаты… можно ваш телефон, Аля?
Она быстро нацарапала на клочке бумаги номер и протянула ему.
— Она очень плоха… Но я постараюсь убедить ее в том, что вам надо хотя бы встретиться и поговорить… нормально, как цивилизованные люди… Поверьте, мне ее и вас искренне жаль… Знаете, — добавила она шепотом, — у нее волосы начали выпадать…
…Он очнулся. Григорий что-то говорил ему, но он никак не мог воспринять смысл его слов.
— Сережа, что с тобой? У тебя лицо белое как бумага, — Гриша внимательно посмотрел на брата. — Тебе плохо?
— Нет, нормально. Только горло болит. Глотать больно. Проклятье…
— Я-то думал, что у меня брат — здравомыслящий человек… Ты оглянись только! Посмотри, какое восхитительное утро! Весна, брат! Какой воздух…
— С воздухом ты явно перебрал… — сухо заметил Сергей. — Где это ты в Москве, да еще и в самом ее центре, нашел свежий воздух?
— Все равно… Небо какое… нежное, голубое…
— Не старайся… Из тебя все равно бы не вышел поэт.
Они приехали на место. Машина подрулила к вычурному, украшенному лепниной бледно-желтому особняку — офису архитектурно-строительной фирмы, которой руководил Сергей.
Выйдя из машины, он задрал голову вверх — ярко-голубое небо, насыщенное солнечным светом, ослепило его…
— Какое холодное солнце, — сказал он сам себе и быстрым шагом направился к крыльцу. Григорий едва поспевал за ним…
«Почему они все на меня смотрят? Неужели я стала такой заметной и все видят, что мне худо, что я стала такой слабой да к тому же еще и хромой?»
Она шла, как ей казалось, быстро. Но на самом деле медленно. И каждый шаг давался с трудом. И если тело не хотело слушаться, то разум был ясным, как и этот чудесный день, наполненный солнцем… А разумом она понимала, что дальше так продолжаться не может, что непозволительно вот так выставлять себя жертвой, чтобы люди испытывали к тебе исключительно жалость. Зачем Аля таскает ей продукты? Неужели она не верит в то, что она, Люба, выйдет на работу, что она в состоянии работать, тем более что на кассе ей не придется особо-то напрягаться физически, там важна сноровка и реакция… Вот! Реакция. А она у нее в последнее время стала запоздалой. А люди не любят ждать, они нетерпеливые и грубые. Им подавай здоровых кассирш, у которых свертки и пакеты мелькают в руках, как будто бы они не живые женщины, а роботы. Штрих-коды. Мазнул малиновой светящейся полоской по штрих-коду — и готово дело! Пусть ты устала, пусть к вечеру чувствуешь себя мерзко и не хочется ничего из того, что проходит через твои руки, особенно еды, но все равно ты возвращаешься домой с чувством того, что ты — такая же, как и все, и что тебе тоже положены какие-то честно заработанные деньги. Без денег же никуда, они необходимы не только для того, оказывается, чтобы тратить их в свое удовольствие, а чтобы просто выжить: чтобы было чем заплатить за жилье, чтобы купить самую простую еду…