Винсент Жильбер вплотную подошел к Габри, который при этом словно уменьшился в размерах, тогда как Жильбер увеличился.
— Это эгоизм, — прошипел Жильбер. — Мой сын проявлял терпение. Он нанял местных людей, создал рабочие места. Это место предназначено для исцеления, а вы не только пытаетесь уничтожить Марка, вы еще пытаетесь сделать его виноватым.
Винсент встал рядом со своим сыном, обретя наконец это ощущение семейного единства.
Габри больше нечего было сказать, и он ушел.
Он направлялся назад в деревню, а в окнах дома на холме сиял свет. Над его головой утки клином летели на юг, подальше от убийственного холода, который наступал на Канаду. Габри присел на пенек у обочины дорожки, глядя на закат, думая о les temps perdus;[78] он чувствовал себя очень одиноким, не имея даже веры в святых в качестве утешения.
* * *
На стол принесли пиво для Бовуара, а Гамаш вертел в руке стакан с виски. Они устроились на удобных стульях и принялись изучать меню. В бистро было пусто. Питер, Клара, Мирна и Рут — все ушли, и Оливье удалился в кухню. Хэвок, последний из оставшихся официантов, принял заказ и ушел, оставив их говорить.
Гамаш надломил небольшую французскую булку и рассказал своему подчиненному о разговоре с Оливье.
— Значит, он продолжает утверждать, что Отшельник был чехом. Вы ему верите?
— Верю, — сказал Гамаш. — По крайней мере, я верю, что Оливье убежден в этом. Есть какой-нибудь прогресс с шифром Цезаря?
— Ни малейшего.
Они оставили все попытки, после того как попробовали подставлять свои собственные имена. Оба испытали некоторое облегчение, когда из этого ничего не получилось.
— Что случилось? — спросил Гамаш.
Бовуар откинулся на спинку стула и швырнул салфетку на стол.
— Просто я разочарован. Впечатление такое, что каждый раз, когда мы добиваемся какого-то прогресса, все опять уходит в песок. Мы до сих пор не знаем даже имени убитого.
Гамаш улыбнулся. Это затруднение возникало у них каждый раз. Чем глубже расследовалось дело, тем больше улик появлялось. Потом наступало время, когда раздавалось что-то вроде воя, словно они ухватили что-то безумное, с воплем осыпавшее их уликами. Гамаш знал, что это крик чего-то загнанного в угол и испуганного. Они входили в последний этап расследования. Скоро улики, части целого, прекратят сопротивление и начнут выдавать убийцу. Они были близки.
— Кстати, завтра я уезжаю, — сказал старший инспектор, когда Хэвок принес закуски и ушел.
— Назад в Монреаль?
Бовуар подцепил вилкой кальмара, поджаренного на открытом огне, а Гамаш принялся за грушу с сыровяленой ветчиной.