— И я по тебе, — отвечала Дженни охрипшим от переизбытка чувств голосом.
— Заходи, моя дорогая, — настаивал отец и, к полнейшему потрясению Дженни, сам принялся извиняться за то, что ошибочно истолковал ее желание уйти в монастырь вместо того, чтобы жить с мужем. Но это не принесло облегчения, а, напротив, только усугубило чувство вины.
— Это принадлежало Уильяму, — сказал отец, протягивая ей резной кинжал. — Я знаю, он любил тебя больше всех из нас, Дженнифер, и желал бы, чтобы он был у тебя. Ему хотелось бы, чтобы ты в его честь носила завтра этот кинжал на турнире.
— Да… — сказала Дженни с полными слез глазами. — Я надену.
Потом он рассказал, как им пришлось похоронить Уильяма в простой могиле, в неосвященной земле8; рассказал о молитвах, которые они произнесли за отважного будущего лорда Меррика. злодейски убитого во цвете лет.
Когда он закончил, Дженни показалось, что Уильям вновь умер, — так живо все это предстало в памяти.
Когда настала пора уезжать, отец жестом указал на сундук в углу палатки.
— Это вещи твоей матери, дорогая, — объяснил он, пока отец Бекки с Малькольмом выносили сундук наружу. — Я знал, что тебе захочется их иметь, тем более раз ты вынуждена жить с убийцей своего брата. Они утешат тебя и будут напоминать, что ты — графиня Рокбурн и всегда ею останешься. Я позволил себе, — добавил он, когда пришло время отъезда, — выбросить твой собственный стяг, стяг Рокбурнов — пусть он взовьется средь наших над павильоном на завтрашнем турнире. Я подумал, тебе захочется, чтобы он стоял там, над тобою, когда будешь оттуда смотреть, как мы бьемся с убийцей возлюбленного твоего брата Уильяма.
Дженни была так удручена болезненными переживаниями и ощущением вины, что едва могла говорить, а выйдя из палатки отца на меркнущий дневной свет, обнаружила, что все, кого она не увидела по приезде, собрались теперь в ожидании, когда можно будет ее поприветствовать. Казалось, сюда прибыла вся деревня близ Меррика имеете со всеми ее родичами мужского пола.
— Мы скучаем по тебе, крошка, — сказал оружейник.
— Мы заставим тебя завтра гордиться нами, — объявил дальний кузен, никогда прежде ее не любивший. — Точно так, как мы сами гордимся, что ты шотландка!
— Король Иаков, — объявил отец, обращаясь к ней доверительным тоном, который, однако, был хорошо слышен всем и каждому, — просил меня передать тебе его личные приветствия и сказать, что он заклинает тебя никогда не забывать гор и торфяников своей родины.
— Не забывать? — отвечала Дженни сдавленным шепотом. — Как я могу забыть?