С учетом обстоятельств Гарриет не пыталась переодеться: комната была просторная и красивая, с фахверковыми стенами, но в ней оказалось холодно. Она задумалась, не было бы Питеру, с учетом всех обстоятельств, лучше в отеле “Гигантик” где-нибудь на континенте. Оставалось надеяться, что после борьбы с дровяным сараем он сможет сесть к пылающему камину и спокойно приступить к запоздалому ужину.
Питер Уимзи тоже на это надеялся. У него ушло немало времени на то, чтобы освободить дровяной сарай, в котором было не так уж много дров, но зато содержалась уйма всякой рухляди вроде поломанных бельевых катков и тачек, останков двуколки для пони, пришедших в негодность жаровен и гальванизированного железного бака с дыркой. Но он не был уверен в погоде и не хотел оставлять миссис Мердл (девятый “даймлер” с таким именем) на ночь на улице. Вспоминая, как его леди высказалась в пользу стогов, он пел французские песни, но иногда переставал петь и задумывался: а не было бы ей все-таки лучше в отеле “Гигантик” где-нибудь на континенте?
Часы на деревенской церкви отбивали четверть одиннадцатого, когда он наконец-то заманил миссис Мердл в ее новое жилище и вернулся в дом, отряхивая паутину с рук. Как только Питер переступил порог, плотное облако дыма схватило его за горло и стало душить. Продвигаясь вперед, он добрался до кухонной двери, где с одного беглого взгляда убедился, что дом горит. Отступив в гостиную, Питер обнаружил вокруг себя лондонский смог, сквозь который смутно различил темные силуэты, возившиеся вокруг очага, подобно духам тумана. Он сказал “привет” и немедленно закашлялся. Из густых клубов дыма показалось создание, которое он, кажется, сегодня утром обещал любить и лелеять. Из ее глаз лились ручьи, она шла вслепую. Он протянул ей руку, и они оба зашлись в приступе кашля.
– Ой, Питер! – сказала Гарриет. – Кажется, дымоходы заколдованы.
Окна в гостиной были открыты, и сквозняк вынес в прихожую новый поток дыма. Вслед за ним появился Бантер, пошатывающийся, но в сознании, и распахнул переднюю и заднюю двери. Гарриет проковыляла наружу и села на крыльце на скамейку, чтобы прийти в себя на свежем воздухе. Вновь обретя способность видеть и дышать, она пошла обратно в гостиную и встретила Питера, выходившего из кухни в одной рубашке.
– Бесполезно, – сказал его светлость. – Ничего не выйдет. Дымоходы забиты. Я залезал в оба, не видно ни звездочки, а в кухонном колене, по моим ощущениям, бушелей пятнадцать[54] сажи. – Доказательства этого виднелись на его правой руке. – Не думаю, что их чистили в последние двадцать лет.