– На моей памяти их не чистили, – подтвердила миссис Раддл, – а на Рождественский платежный день будет одиннадцать лет, как я живу во флигеле.
– Значит, пора их чистить, – живо сказал Питер. – Пошлите завтра за трубочистом, Бантер. Разогрейте на керосинке черепахового супа и подайте нам на кухне фуа-гра, заливных перепелов и бутылку рейнского.
– Конечно, милорд.
– И я хочу вымыться. Кажется, на кухне был чайник?
– Да, м’лорд, – гордо ответила миссис Раддл. – Да, прекрасный чайник с пылу с жару. И если я только прогрею постель на “Беатрисе” в гостиной и постелю чистые простыни…
Питер с чайником скрылся в судомойне, куда за ним проследовала его невеста.
– Питер, я уже не извиняюсь за дом моей мечты.
– Извиняйся, если смеешь, и обними меня на свой страх и риск. Я черен, как скорпион у Беллока. “И гадко, мерзко, если он залезет к вам в кровать”[55].
– На чистые простыни. И, Питер, о Питер! Баллада не врет: постель – из гусиного пуха.
Как затянулся этот пир!..
Вот наконец и ночь – благая ночь,
Теперь уж проволочки прочь!..
<.. > Драгоценный
Забыв наряд, она скользнет в кровать:
Вот так душа из оболочки бренной
Возносится на небосклон;
Она – почти в раю, но где же он?
Он здесь; за сферой сферу проницая,
Восходит он, как по ступеням рая.
Что миновавший день? Он лишь зачин
Твоих ночных торжеств, епископ Валентин![56]
Джон Донн «Эпиталама в честь принцессы Елизаветы и пфальцграфа Фридриха»
Наливая суп и раскладывая фуа-гра и перепелов из разномастной посуды мистера Ноукса, Питер сказал Бантеру: – Мы сами за собой поухаживаем. Ради бога, перехватите чего-нибудь, и пусть миссис Раддл где-нибудь вам постелет. У меня сегодня обострение эгоизма, но вам незачем ему потворствовать.
Бантер мягко улыбнулся и исчез, заверив, что он “прекрасно справится, милорд, спасибо”.
Тем не менее он вернулся, когда дело дошло до перепелов, чтобы сообщить, что дымоход в спальне ее светлости чист в связи (как он предполагает) с тем обстоятельством, что со времен королевы Елизаветы в нем ничего не жгли. Поэтому в камине удалось развести небольшой огонь, который, как он надеется, хотя и ограничен в размере и размахе отсутствием подставок для дров, несколько скрасит суровость погоды.
– Бантер, – сказала Гарриет, – вы великолепны.
– Бантер, – сказал Уимзи, – вы морально разлагаетесь. Я велел вам позаботиться о себе. Это первый раз, когда вы отказались выполнять мои распоряжения. Надеюсь, подобное не повторится.
– Нет, милорд. Я отпустил миссис Раддл, заручившись ее услугами на завтра, при условии, что миледи это одобрит. Манеры миссис Раддл не блестящи, но, как я заметил, этого нельзя сказать о подсвечниках: до сих пор она поддерживала дом в состоянии похвальной чистоты. Если миледи не желает сделать другие распоряжения…