Эдесян поднимается и видит несущегося по полю брани коня, вроде не ранен, только ошалел от пальбы и хаоса. Даже отсюда понятно: породистый! Знатному турку принадлежал… Словно ловя на себе восхищенный взгляд, белогривый скакун становится на задние ноги, громко ржет и уносится к Ванскому озеру.
«Надо изыскать потом и поймать. После победы. Пропадет ведь», – лошадей Гаспару Эдесяну всегда было больше жаль, чем людей.
В поле зрения возникает капитан Виктор Аствацатуров. Высокий, подтянутый, с роскошной шевелюрой и усами, не запачканными пылью битвы, он, выпятив грудь с крестом Владимира в петлице, что-то рьяно доказывает сержанту Балкину, командиру второго взвода. Эдесян сплевывает и со спасенным полковником мчит к воротам. И те открываются.
Войска русской Кавказской армии вошли в Ван. Двумя часами ранее, не дожидаясь исхода битвы, из города удрал губернатор с ближайшим своим окружением. Следом в бегство ударились и оставшиеся турки. Часть догнали и изничтожили на месте.
Старший унтер-офицер Гаспар Эдесян маршировал в шеренге, во главе личного взвода по древнему городу, смотрел на разрушенные здания, на испещренные пулями укрепстены Кахакамеча, глядел в лица приветствующих их ополченцев и кипел от гнева.
Трусливые собаки! Не эти люди, конечно. Те, что держали ванцев в осаде целый месяц, поливая огнем и натравливая на них курдов. Те, что вырезали и жгли мирные армянские поселки в округе Вана. Те, что завидев, как к их жертве идет подмога, удрали, поджав хвосты.
Ничего. Еще встретимся лицом к лицу, штыком к штыку.
К слову, о сожженных деревнях… Не забыть бы о старушке…
Освободители заняли цитадель Ванской скалы. Разместив взвод в узкой каменной пещере с окном-бойницей, Эдесян отправился искать старушку. Та обнаружилась у входа, сидящей просто на траве. Солдат запоздало подумал, что лестницы крепости для дряхлых ног слишком круты и высоки.
– У вас есть в Ване родственники? – спросил он на армянском.
Женщина подняла изборожденное морщинами лицо. Ветер трепал редкие седые волосы.
– Моего мужа и зятя в начале года забрали. Сказали – в армию. Зятя еще ладно, а старика-то? Я их больше не видела. Внуку трехлетнему вспороли живот у меня на глазах, а дочерей изнасиловали, а после убили… Как убивали – уже не видела, сознание потеряла. Ироды, стало быть, решили, что померла, так и оставили. Ни в этом городе, ни в этом мире у меня нет никого. А ты, наверное, возомнил, что меня спас?
Гаспар Эдесян молчал с минуту.
Перед глазами стояла горящая деревня, которую проходили вчера. На грязных улицах валялись трупы женщин, стариков, детей… Их убийцы, раздосадованные долгими неудачами в Ване, здесь не встретили сопротивления. Завывал ветер, где-то кричала раненая лошадь. Страшно, как человек. Страшнее, чем человек. Эдесян пошел на крик.