— Хлопцы, — как-то сказал он Виткиным сыновьям, которые все реже с ним разлучались. — А что, если тут, где мы стоим, соорудить гигантскую птицефабрику? Не куриную, а водоплавающей птицы?
Мальчики молчали, переглядывались, словно им рассказали сказку.
— Каждый человек — родня неизвестного ему великого мечтателя, Муров же был его близким родственником, за что не раз ему попадало от обкома. «Ну, мечтатель, — обращался к Мурову секретарь обкома на неофициальных собраниях. — Говори, сколько у тебя яиц на фуражную курицу?» И хоть никогда не случалось, чтобы Муров не знал этих подробностей, все же его не переставали упрекать за мечтательность, за романтику. Но Муров не расстраивался. Он никогда не заверял обком, как другие секретари, но умел при случае с увлечением рассказать о своем районе. Но сам он тоже недолюбливал мечтателей и больше ценил в людях деловитость. Потому всегда окружал себя деловыми, настойчивыми людьми. Виткины сыновья теперь смотрели на него как на великана, который все может.
Скоро и в самом деле зашевелилось, заволновалось все вокруг. Приехали проектанты, на вязких болотных дорогах застревали машины с лесом, Гордей Гордеевич привел на Корму свою строительную бригаду, такая же бригада пришла из Несолони, поднялся шум, который утихал только ночью. Рыбаки проклинали в душе своего недавнего приятеля, а его самого больше ни разу не видели с удочками. Муров вспомнил свое старое ремесло и уже не выпускал из рук топора, подаренного ему Гордеем Гордеевичем. В Корме прибывало воды, которую спускал сюда из окружных болот Артем Климович, и уже не озеро, а целое море разливалось перед строителями. Так без решений, без волокиты, на паи всего двух колхозов строилась птицефабрика — первая в области.
И, может, никого не взволновала так весть о птицефабрике на Корме, как Товкача. Значит, Муров не пошутил, он имел в виду не море, а фабрику на море. Товкач прикинулся больным и попросил Артема Климовича отпустить его на денек среди недели. Он пришел на Корму и, хоть никакой фабрики там не увидел, все же представил себя ее директором и в душе ко всем чертям послал дренажный плуг. Сняв шляпу, низко-низко кланялся строителям, а Мурову, которого узнал не сразу, поклонился особо.
— Строите? — доброжелательно спросил Товкач. — На такой воде можно держать море птицы.
Он ходил по строительству гордо, солидно, как хозяин. Заглянул в курень и увидел там Парасю за столиком.
— А ты что тут делаешь?
Парася подняла на него веселые ясные глаза:
— Как что? Я будущий директор этой фабрики.