— Что ты, голубчик, расстучался? — заметил Товкач, у которого и без того стучало в голове. Он украдкой поглядывал на рожь, на гречиху, на лен — все такое красивое, наливное, — с такими полями можно любого хозяина перевесить! Жалел, что талаевские поля не такие…
Смех и возбужденный гомон раздражали его, раздражало все, что шло вразрез с его настроением. Товкач огляделся: ведут себя так, будто ничего не случилось! Почему женщины не заламывают рук, почему никто не оплакивает возможное падение Товкача?.. Что, если не выберут? Неужто не жаль родного председателя? Даже Устя, крикливая Мизинцева Устя, которая на каждом собрании горой стояла за Товкача, сейчас сидит на подводе с таким видом, будто ей все безразлично. Посмотрел с укоризной на Тимоша Мизинца, ехавшего рядом на буланом коне: Тимош, что же это такое? Ты за кого, Тимош? Как всегда мрачный, сосредоточенный, Тимош почувствовал этот взгляд и повернул к Товкачу аккуратно причесанную под новой суконной фуражкой голову. «Я за вас, Филимон Иванович», — сказал он своим честным, открытым взглядом. А где же Евсей Мизинец со своей внучкой? Вон, оказывается, где, — на задней подводе, улыбается в бороду. Рядом старый Шепетун наклонился к бабке Тройчихе, прислушивается. Правит этой подводой Купреев Яша, а Зоя идет пешком с девушками. На всех белые вышитые сорочки, синие, красные, зеленые юбки с оторочкой, на некоторых цветастые шелковые косынки. За девушками идет Пороша — самый высокий среди парней. Вот он останавливается, берет из Яшиной подводы гармонь, забрасывает ремень на левое плечо и оживает вместе с мехами гармони. По толпе, как ветер, пронеслось веселье.
— Ярмарку устроили, — жалуется Товкач Калитке. — Весело им.
— Народ, Филимон Иванович…
Калитка пощипывает свои подстриженные усики. А бабка Тройчиха запевает под гармонь:
Заграй менi сяку-таку
За коробку пастернаку!
А я тобi затанцюю
За хлiб, за цибулю…
И подхватывают молодицы на других подводах:
Заграй менi до прикладу!
Я в батенька штаны вкраду
I нiкому — тобi дам,
Щоб гарненько менi грав…
Калитка оглянулся и, упершись руками в бока, залихватски подмигнул молодицам.
А девушки выводят на свой лад:
На весiлля ми зiбрали
Все колгоспнеє село.
Гречним медом пригощали,
Bcix у танок повело.
Закружляла з бригадиром
Молодая ланкова.
Мудрiй партiï мы вiрим,
У iï простi слова!
Пели все Талаи, а Зоя Мизинец — громче всех, громче самой гармони.
— Славный голос у дивчины! — отметил Купрей.
— Иначе какая была б девушка, — вспомнил Товкач свою Василинку. — Дивчина без голоса что пшеница без колоса.