Алиса не звонила и не появлялась. Андрей старался не думать о ней, но вспоминал каждую ночь. Саша вел себя так, будто шеф сроду не выезжал из этой хрущобы, выполнял мелкие поручения Анны Алексеевны, раскланивался с соседями и воспринимал нынешнее положение как очередное приключение в их бурной жизни. По вечерам Анна Алексеевна читала сыну документацию и даже стала привыкать к диким для нее словам: консалтинг, лизинг, маркетинг, брокер… В жизни наступило некое равновесие, иллюзорное спокойствие…
Однажды утром Андрей проспал и, не позавтракав, под крики матери помчался по лестнице, пропахшей кошками, и в который раз поразился, что кошек в подъезде никто не держит, а запах не выветривается. Он прыгал через две ступеньки, на первом этаже рывком дернул на себя дверь с тугой пружиной, шагнул… Кто-то пискнул и упал ему на грудь. Андрей машинально обнял прильнувшее к нему тело… Это была, судя по тугой груди, молодая женщина. И тут же в ушах у него зазвенело — первый раз в жизни он получил пощечину. И какую! Андрей засмеялся.
— Мерзавец! — испуганно вскрикнула женщина, и на Андрея пахнуло запахом простеньких, дешевых духов, знакомых с детства. Как же они назывались? “Красная Москва”, “Серебристый ландыш”, “Быть может”? — Вы что, слепой?
Андрей обнаружил, что все еще обнимает ее и они топчутся в узком пространстве между дверьми. Андрей шагнул вперед, и они оказались на улице.
— Извините, — сказал он, — я вас не заметил. Я и правда слепой. — Впервые после катастрофы он заметил, что говорит об этом легко и без горечи. «Привыкаю», — подумал он.
Наступило молчание. Потом теплая ладошка легла ему на щеку.
— Простите… Теперь я вижу. — Голос женщины прозвучал мягко и смущенно.
— Ну что ж, на будущее — не называйте меня мерзавцем. — Андрей не хотел, но прозвучало это насмешливо и чуть высокомерно.
— Я же извинилась, — сухо заметила женщина.
Саша хлопнул дверцей машины (он всегда так делал, чтобы незаметно для окружающих дать понять шефу, что он на месте), и Андрей пошел на звук.
А молодая женщина долго смотрела ему вслед: высокому красавцу со странно блестящими неподвижными глазами.
— Кто это? — негромко произнесла она в задумчивости, ни к кому, собственно, не обращаясь, просто размышляя вслух.
И тут же получила ответ. Старушки, сидевшие на лавочке у подъезда, немедленно и с большой охотой удовлетворили ее любопытство.
— Сын Анны Алексеевны, которая не третьем этаже живет, в пятьдесят восьмой квартире. Как ослеп, так к матери вернулся, а здоровый был — по полгода не видать было. Небось, и не вспоминал — как тут мать, жива ли…