Кореец молча потянулся за бутылкой «Короны». Андрей специально пацанов озадачил, помня, что Генка его в Штатах пил. Генка, впрочем, не особо выпить-то любитель — но пиву даже обрадовался, видно, озверел уже от лежания, уколов и таблеток и особой еды, всякого мягкого, протертого, жидкого. И бутылку опустошил в два глотка, потянувшись к новой. Их у него штук пять у кресла стояло — все заранее открытые, у каждой лимон в горлышке, по-американски так.
— Проверь пацанов — если эти пробили, могут заявиться сегодня…
Андрей кивнул охотно — минут двадцать уже искал повод выйти, и тут он наконец появился. Но, оказавшись за дверью, пошел не к выходу, а наверх, в комнату, в которой обосновался, как только переехали сюда. Быстро достал из кармана висевшего в шкафу пальто пакетик, сложил пополам стодолларовую бумажку, повозился чуть-чуть, действуя аккуратно и быстро, вставил ее в ноздрю, зажимая другую и делая резкий вдох. И так же быстро повторил операцию. Доза, конечно, была невелика, пары дорожек хватало минут на двадцать — тридцать кайфа, но кокс всегда накладывался на спиртное, усиливая эффект. А к тому же куда было торопиться — вся ночь впереди. По крайней мере сейчас, после дозы, давшей, как всегда, резкий подъем, показалось, что спать он сегодня не будет, а отметит праздник как полагается.
— Ну что, Голубь, тишина?
Пашка Голубь, здоровенный бычина, прибившийся к Андрею еще в девяносто первом, можно сказать, самый первый боец его личной бригады, осклабился.
— Да полный порядок. Пацаны там, в домике гостевом, оттуда до ворот ближе, видно лучше, а я тут с Мелким. Он жрать готовить пошел — повар такой, что в любом ресторане с руками оторвут. Да ты не волнуйся, сам знаешь — через забор х…й перелезешь, да и в ворота так не войдешь, если кто сунется, перешмаляем только так.
Дом и правда был как крепость — к тому же обнесен двухметровым, а то и повыше, каменным забором. Так что беспокоиться было не за что — но Кореец всегда говорил, что лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Смотри только, чтоб не нажрались.
— Обижаешь, пацаны дело знают.
— Ладно, в двенадцать по соточке махнем. А завтра возьмешь их и съездишь куда-нибудь отметишь. Только дел не натвори, знаю я тебя…
Он подмигнул Голубю, пошел обратно к комнате Корейца. Время было только пол-одиннадцатого, а такое ощущение, что глубокая ночь. Может, потому, что в доме тихо — в девять еще отпустил восьмерых, решив, что семи человек для охраны хватит. Плюс он сам еще и Кореец — точно хватит. Это было бы, конечно, лишнее, если бы кто рискнул, — на стрельбу менты бы приехали, и объясняй им потом, кто и зачем сюда лез. Ни автоматов, ни гранат не нашли бы — все вроде под рукой, но спрятано так хитро, что хер найдешь, предметный шмон нужен. Но внимание привлекать все равно нечего. Да плюс Генка раненый — по нему, может, и не просечешь, может, болеет, но в комнате столько всякой херни медицинской, что сразу понятно. Не, ну их, мусоров, подальше — хер отвяжешься быстро. Даже если бабок дашь, они ж на стрельбу реагировать обязаны. А уж если завалить кого из тех, кто полезет — вообще зае…ешься отмазываться.