— Что ты имеешь в виду? — тон у Оксаны сердитый.
— Он же тебя кинет. Какие пятьдесят процентов? Не смеши мои извилины. Ради меня? — Кира фыркнула. — Не верю. Не пустит он тебя в дело на пятьдесят процентов.
— Ты не все знаешь о наших отношениях, — резко ответила сестра. — Поверь, я понимаю, что делаю. Не стала я бы зря перед тобой… — тут Оксана осеклась. — В общем, на этот счет можешь быть спокойна.
— Ой! — Кира прижала ладонь к вырезу рубашки. — Спасибо! А я так волновалась, так волновалась… Как бы ты на бобах не осталась, дорогая моя!
— Да можешь смеяться сколько угодно! — вдруг сорвалась почти на крик Оксана. — Что ты знаешь о том, как растить одной ребенка? Ты одна, тебе не надо ни о ком заботиться! А у меня сын, мне нужны надежные финансовые гарантии, чтобы обеспечить ему все необходимое.
— Сейчас начну рыдать прямо здесь, — Кирин взгляд на сестру был тяжел. — Только сначала скажу кое-что. Если Вадик в самом деле в чем-то сильно нуждается — скажи. Я помогу. Он все-таки мой племянник. А Козикову передай, что либо он забывает о перспективе затащить меня в постель, либо пусть вообще забывает обо мне как о сотруднике. Потому что после малейшего подката с его стороны я пишу заявление об увольнении. Спать я с ним не буду.
Теперь уже Оксана откинулась на стуле назад и зеркальным жестом сложила руки. Идеально накрашенные розовато-бежевой помадой губы скривились.
— Порядочную вздумала из себя строить? Думаешь, отмылась?
Кира всегда соображала быстро. Но тут… тут она просто не смогла поверить сразу. Но внутри, в районе солнечного сплетения что-то ледяное ухнуло, раскололось на тысячи холодных острых осколков.
— От чего… отмылась?
— Ой, да хватит непонимание изображать! — рассмеялась Оксана — зло, с издевкой. — После стольких мужиков… Сколько их у тебя было? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят? И после этого ты не можешь лечь под одного — приличного, порядочного, который тебя любит и будет с тебя пылинки сдувать. Смешно, Кирочка, смешно! — и Оксана победно улыбнулась своим полными красивыми губами.
А вот у Киры губы онемели. И сказать смогла далеко не сразу.
— Откуда… ты… знаешь?
— В семье грязное белье не спрячешь, дорогая сестричка, — Оксана презрительно скривилась. — Это перед другими ты можешь недотрогу изображать. А я-то знаю. Черную кошку добела не отмыть никогда.
Это был удар под дых — неожиданный и болезненный до тошноты. Съеденная шоколадная булочка с маком взбунтовалась в желудке. Довольное лицо сестры стало расплываться в мутное пятно. Кира поняла, что еще чуть-чуть — и она сделает что-то ужасное, по-настоящему ужасное. И поэтому опрометью вылетела из кафе.