Существование «железного занавеса», разделявшего Европу во второй половине XX столетия, породило идеологизированный термин «Восточная Европа». К ней было принято относить все европейские социалистические страны — но не всегда СССР, который рассматривался сам по себе, как метрополия колоссальной коммунистической суперимперии. Однако после распада соцлагеря стало особенно очевидно, что между народами этих стран есть множество глубоких культурных, исторических, экономических, социально-психологических и прочих различий. Впрочем, еще до антикоммунистических революций 1989—1990 гг. в «Восточной Европе» на это обращали внимание многие исследователи — как западные, так и представители стран региона. В 90-е гг. в научной литературе активно использовался термин «Центрально-Восточная Европа» (ЦВЕ, калька с английского East Central Europe), как бы подчеркивавший, с одной стороны, историческое разделение географической Центральной Европы, а с другой — сохраняющееся отличие этого региона от так называемого «постсоветского пространства».
При этом явные различия в посткоммунистическом развитии, с одной стороны, Польши, Чехии, Венгрии, Словении и (с оговорками) Словакии, а с другой — балканских стран и Румынии привели к необходимости если не отказа от понятия ЦВЕ, то по крайней мере выделения в ее рамках двух субрегионов — северного и южного. В российских научных и публицистических материалах можно встретить и название «Средняя Европа». Одно время пользовался им и автор этих строк — скорее по стилистическим, чем концептуальным соображениям: «Центральное» — это нечто такое, вокруг чего обращается все остальное. Пуп земли, центр мироздания. Словом, то, чем конгломерат небольших... народов, живущих между Дунаем, Одером и Бугом, никогда не был» (Шимов Я. Средняя Европа: путь домой // Неприкосновеный запас. Дебаты о политике и культуре. 2001. № 4. С. 76). Между тем в самих бывших соцстранах название «Центральная Европа» стало общеупотребительным применительно к северной части бывшей социалистической «Восточной Европы». Быстро закрепляется этот термин и в западных научных публикациях. В России он приживается несколько медленнее, что, возможно, связано с фантомными болями российского имперского сознания, психологическим восприятием стран региона как бывших союзников, «повернувшихся к нам спиной».
Тем не менее название «Центральная Европа» представляется мне наиболее точным и правильным для той «Европы между Россией и Германией», которая на протяжении многих веков была в определенном смысле