Это понимали и в Будапеште. За время, прошедшее после подавления революции, радикализма у мадьярской элиты заметно поубавилось. Приверженцы и последователи Кошута продолжали играть определенную политическую роль, однако на передний план выдвинулись люди более умеренные и реалистически настроенные — в первую очередь Ференц Деак и Дьюла Андраши. Деак в 1848 г. не принял радикализм Кошута и потому смог избежать преследования в эпоху неоабсолютизма. К началу 60-х гг. он стал признанным лидером конструктивной венгерской оппозиции, чьи взгляды сформулировал следующим образом: «Венгрия никоим образом не угрожает устоям монархии... Конфликта между наследственными землями (т. е. западной частью монархии. — Я.Ш.) и Венгрией нет, они способны сосуществовать... Мы всегда готовы конституционными средствами гармонизировать наши законы в соответствии с требованиями безопасности и единства монархии». Такая готовность не означала, однако, согласия поступиться историческими правами Венгрии как самостоятельного государственного образования в составе габсбургских владений.
Совместно с графом Андраши — бывшим революционером, вернувшимся на родину после амнистии в 1858 г., — Деак стал ключевой фигурой на переговорах с венскими властями. В конце концов венграм удалось «дожать» имперское правительство: Шмерлинг пал, и 20 сентября 1865 г. Франц Иосиф приостановил действие Февральского патента. Однако потребовалось еще два года напряженных переговоров и очередное военное поражение, чтобы на смену системе Шмер-дйнга пришел дуалистический компромисс (Ausgleich), превративший Австрийскую империю в Австро-Венгрию и придавший дунайской монархии облик, который она в общем и целом сохранила до конца своего существования.
* * *
Два медведя в одной берлоге не уживутся. Подтверждением этой старой истины стала история отношений между Австрией и Пруссией в 50-е — 60-е гг. XIX столетия. Германская «берлога» нуждалась в одном хозяине, и по мере того, как все более очевидной становилась военная и политическая слабость габсбургской монархии, шансы Пруссии стать этим хозяином возрастали. Роковым днем для Австрии как германской державы стало (хотя в Вене об этом еще не подозревали) 22 сентября 1862 г., когда прусский король Вильгельм I назначил своим премьером и министром иностранных дел Отто фон Бисмарка.
Непревзойденному мастеру Realpolitik в то время исполнилось 44 года, и за плечами у него была довольно богатая дипломатическая карьера. Среди постов, которые доводилось занимать Бисмарку, была и миссия прусского посланника при германском Союзном совете; уже тогда этот самоуверенный и расчетливый бранденбургский помещик делал все возможное, чтобы досадить Австрии и ограничить ее влияние в Германии. В начале 60-х гг., когда Бисмарк стал правой рукой своего государя, борьба Австрии и Пруссии за гегемонию в германских землях вступила в новую фазу.