* * *
В последние шесть лет перед Первой мировой европейская политика представляла собой череду почти непрерывных Кризисов. Соперничество между двумя военно-политическими блоками — Антантой и Тррйственным союзом — становилось все более острым. При этом в руководстве великих держав как по одну, так и по другую сторону геополитической баррикады не было единства. Практически в каждой европейской столице наблюдалось противостояние «ястребов» и «голубей», тех, кто считал, что лишь меч может разрешить противоречия между странами-конкурентами, и тех, кто предпочитал дипломатические методы — или по крайней мере желал отложить военный конфликт до лучших времен.
В Вене после боснийского кризиса одним из лидеров умеренных неожиданно стал граф Эренталь. При всей своей склонности к силовой политике министр иностранных дел был реалистом и понимал, что большая война, особенно с Россией, могла бы стать для дунайской монархии последней. Тем самым Эренталь нажил себе врага в лице Конрада фон Гетцендорфа, который по-прежнему рвался в бой, если не с Россией, то по крайней мере с Сербией или Италией. Францу Иосифу, не желавшему внешнеполитических обострений, пришлось осадить ретивого начальника генштаба, напомнив ему, что политика мира, которую проводит Эренталь, — это его, императора, политика. Однако с началом второго десятилетия XX в. события понемногу приняли такой оборот, при котором от Австро-Венгрии, внутренне слабой и слишком прочно привязанной к германскому союзнику, в европейских делах зависело уже немногое.
В 1911 г. Германия вновь вернула себе положение лидера Тройственного союза, вступив в конфликт с Францией из-за политического и военного влияния в Марокко. Не вдаваясь в подробности марокканского кризиса, отметим лишь, что некоторое время военные трубы и барабаны звучали довольно громко как в Берлине, так и в Париже. Но, с одной стороны, программа перевооружения германских вооруженных сил еще не была завершена, а с другой — Россия, главная союзница Франций, по-прежнему давала понять, что воевать не готова. Оба этих фактора привели к тому, что воинственный пыл немцев и французов понемногу иссяк и им удалось достичь компромисса. Австро-Венгрии в ходе марокканского кризиса пришлось выступить в роли лояльного, но не слишком влиятельного союзника Германии, поддержав малообоснованные претензии последней. Независимость внешней политики, продемонстрированная Веной в 1908— 1909 гг., была вновь утрачена. К тому же события в Марокко показали, что рассчитывать на Италию как на надежного союзника центральные державы более не могут: Рим не выразил Берлину однозначной поддержки и стал откровенно заигрывать с Антантой. Поведение Италии было на руку Конраду и другим австрийским «ястребам», которые давно доказывали, что от итальянцев нельзя ожидать ничего, кроме предательства, и призывали к превентивной войне с ними.