— подумал я. — В один прекрасный день я перестану верить, что дело ограничивается только этим дурацким «псевдо».
Я увидел-таки два цвета на том цветке — цвета, для которых у меня не было слов…
Я пустился в обратный путь. Пройдя насквозь весь лагерь, я продолжал идти дальше. Достигнув противоположного края периметра предупреждения, я уселся на землю и закурил сигарету. Ночь стояла прохладная, ночь стояла темная.
Две сигареты спустя я услышал позади себя голос, но не обернулся.
— «В Великом Доме и в Доме Огня, в тот Великий День, когда все дни и годы будут исчислены, да будет мне возвращено имя мое», — произнес голос.
— Неплохо, — тихо отозвался я. — Надлежащая цитата.
Я узнаю «Книгу Мертвых», когда слышу, как ее поминают всуе.
— Я поминаю ее не всуе, а просто — как вы выразились? — «надлежаще».
— Неплохо.
— В тот великий день, когда все дни и годы будут исчислены, если вам возвратят ваше имя, то какое же имя это будет?
— Мне не возвратят. Я намерен опоздать. И вообще, что в имени?
— Ну, это смотря какое имя. Так попробуем имя Карагиозис.
— Лучше попробуйте сесть там, где я смогу вас видеть. Не люблю, когда люди стоят у меня за спиной.
— Ладно — вот. Итак?
— Что итак?
— Итак, попробуем имя Карагиозис.
— С чего бы это вдруг?
— С того, что оно кое-что означает. По крайней мере некогда означало.
— Карагиозис был персонажем древнегреческого театра теней, чем-то вроде Панча в европейских пьесах про Панча и Джуди. Это был жлоб и фигляр.
— Он был греком и хитрецом.
— Ха! Он был полутрусом, и вообще скользким типом.
— Он также был и полугероем. Хитроумным. Довольно вульгарным, но с чувством юмора. Он-то бы точно разобрал пирамиду. А также он был невероятно силен, когда хотел того.
— Ну и где же он теперь?
— Хотелось бы мне знать.
— Зачем же спрашивать у меня?
— Затем, что именно этим именем вас назвал Хасан — в ту ночь, когда вы дрались с големом.
— А… понимаю. Ну, тут оно просто употреблено в качестве бранного слова, эпитета что ли, синонима дурака, клички — примерно то же самое, как если бы я обозвал вас «рыжей». И теперь, когда я подумал об этом, интересно было бы знать — а какой вы, собственно, выглядите для Миштиго? Веганцы ведь слепы к цвету ваших волос, вы знаете это?
— Меня, в общем-то, не волнует, какой я выгляжу для веганцев. Хотя мне интересно, каким выглядите вы. Как я понимаю, досье на вас у Миштиго очень толстое. Он говорит что-то о вашем существовании в течение вот уже нескольких веков.
— Несомненно, преувеличение. Но вам об этом, кажется, самой немало известно. Какой толщины ваше досье на Миштиго?