Повторяю это каждый день.
Всю жизнь. С той минуты, как она появилась на свет в родильном отделении больницы святого Иоанна в Санта-Монике.
Мы привезли ее домой и уложили в плетеную колыбель на террасе с видом на скалу.
В скале был грот, уходивший под воду во время прилива.
В самом начале прилива, выбрав правильную волну, в него можно было заплыть.
Раньше мы иногда заплывали. Но после появления Кинтаны — ни разу.
В новостях сообщают о смерти Джона. Я прошу дежурную медсестру выключить телевизор в ее палате.
Медсестра говорит, что новости помогают коматозным больным поддерживать связь с миром.
Я объясняю, что у нее умер отец. Нельзя допустить, чтобы Кинтана узнала об этом из CNN.
Телевизор выключают.
Но когда я прихожу вечером, он снова работает. Повторяю просьбу.
На другой день нахожу на двери палаты прилепленную скотчем записку: «УМЕР ОТЕЦ. ВЫКЛЮЧИТЬ ТЕЛЕВИЗОР».
III
Я продолжаю ждать.
Продолжаю подыгрывать.
Ни с кем своей тайной не делюсь.
Хотя бы потому, что никто не желает о ней слышать.
Все убеждены, что я «справлюсь».
Для себя я невидима, бестелесна. Словно пересекла одну из тех рек, что отделяют живых от мертвых.
Он был уверен, что умирает. Предупреждал об этом неоднократно. Я отмахивалась. Говорила: депрессия. Все вы, ирландцы, безумно мнительные.
Но о чем он думал в такси, когда сказал, что не сделал в жизни ничего стоящего?
Почему вдруг решил подвести итоги?
Почему так категорично?
А я что на это ответила? Что-нибудь из серии: хватит молоть чепуху, где будем ужинать?
Не с этим ли вопросом живые вечно обращаются к умирающим?
Где будем ужинать?
Прошло время (неделя? месяц?), и я смирилась с необходимостью раздать его одежду.
Сложила в сумки майки, кальсоны, носки, трусы. Сумок получилось много.
К костюмам, рубашкам и пиджакам подступиться не смогла, но думала, что справлюсь с обувью.
Подошла к гардеробной и встала у входа.
Не могу раздать обувь.
Постояла — и вдруг поняла почему: ему не в чем будет ходить, когда он вернется.
Даже осознав эту мысль, я не смогла от нее избавиться.
Про понятие «магическое мышление» я вычитала в книгах по антропологии.
Оно было присуще примитивным культурам. Это мышление, в основе которого лежит слово «если».
Если мы принесем в жертву девственницу, прольется дождь. Если я сохраню его ботинки…
Теперь мне понятно, что, настаивая на вскрытии, я уже была во власти магического мышления.
Мне казалось, что если установить причину остановки сердца, то ее можно будет устранить.
О смерти отца я сказала Кинтане в тот день, когда она вышла из комы.
Так получилось. Я и в палату-то входить не хотела. Но стоило ей очнуться, как сердобольная медсестра не преминула сообщить, что «мамочка дожидается в коридоре».