— Я не помню, — прошептала она. — Мама умерла, когда я была ещё маленькой.
— Разве тебе никто не сказал, как её звали? — удивился Макс.
Птица покачала головой. Хотя это уже была совершенная неправда. В интернате все знали своих мам. Даже те, кто лишился их в младенческом возрасте. Исключение составляли лишь те, от кого мамаши отказались ещё в роддоме. Но и тогда большинство из девочек врали, выдумывая трагические истории и давая свои имена вымышленным родительницам.
Лина всхлипнула и размазала кулачком по щеке выкатившиеся слёзы. Макс тяжело вздохнул, уголок его рта дёрнулся.
— Сюда, — объявил он, кладя руку на худенькое плечо Птицы. Девочка невольно напряглась, она очень не любила чужих прикосновений.
Макс с Линой стояли перед клетчатой шахтой грузового лифта. Он единственный из всех спускался в подвальное помещение. Макс нажал кнопку вызова. В это время ожила, потрескивая, рация:
— Звено четыре, говорит «восток-альфа». Звено четыре…
— Звено четыре слушает, — сказал Макс, приблизив микрофон к самим губам. Он говорил приглушённо, надеясь, что шумовой фон не позволит человеку на том конце распознать подмену.
— Где вы находитесь?
— На третьем.
— Какой сектор?
— Сектор «Б», — бросил наугад Макс.
— Поднимитесь на четвёртый и двигайтесь к западному крылу, навстречу остальным. Как поняли?
— Вас понял, — подтвердил Макс и отключился.
Он открыл дверь подъехавшей кабины, пропустил Птицу, приказав присесть, чтобы её не было видно, и нажал на нижнюю из кнопок. Лифт, содрогаясь, стал опускаться. Макс повернулся спиной, чтобы снаружи была видна лишь синяя форма.
— Ты откуда сама? — спросил он у сидящей на корточках Птицы.
— Из интерната.
— Он здесь, в городе?
— Нет, в Рыжеватово.
— А сюда как попала?
— Приехали два дяди и забрали с собой. Дядя Игорь и дядя Володя.
— Ты меня помнишь?
Птица кивнула:
— Да, я вас видела вчера. В том доме, куда меня привезли.
— Что они от тебя хотели?
— Я не знаю. Сказали, что побуду у них, а потом за мной приедет папа.
— Чего же ты убежала?
Птица нахмурилась.
— Я им не верю. Мой папа умер. Уже давно, ещё раньше мамы.
Макс повёл головой, словно ему стал тесен воротник.
— А что с тобой случилось в том доме?
Птица пожала плечами.
— Не помню. Шла по коридору, а потом открыла глаза уже в другой комнате.
— С тобой раньше такое случалось?
— Нет.
— А болело что-нибудь?
— Болело. Зуб.
— И больше ничего?
— Ну, ещё голова.
— И всё? А в больнице ты лежала?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
Макс посмотрел на Птицу, пытаясь определить, говорит ли она правду. Девочка вполне могла скрывать свою болезнь, если, конечно, она у неё имелась.