— Но вы же сами выдали ему Паткуля? — удивлялся Кароль.
— Выдал, — чуть не плакал Фридрих, — но никогда не ожидал, что Карл, этот всегда благодушный малый, так с ним обойдется. Это есть грязное пятно на чистый мундир короля, человека, которого, как бы там ни было, я уважал.
— Но за Паткулем целый шлейф преступлений, — попытался утешить Фридриха Кароль Станислав, — его уже давно приговорили к смертной казни. А тут еще этот человек стал виновником всей этой войны, что терзала нас долгие семь лет. В конечном итоге Паткуль лгал вам про Ригу. Он вовлек и вас в круговорот этой кровавой бойни. Он заслужил смерти.
— Заслужил, — кивал огромным белым париком и двойным подбородком Фридрих, — но не такой. Можно было бы просто повесить или расстрелять его, как солдата. Говорят, умер он именно как солдат, мужественно…
— Тут я с вами согласен, мой любый пан Август, — также кивал головой несвижский князь, осеняя себя крестом, — Карл дал волю ненужным эмоциям. Можно было просто расстрелять…
Ну а Петр вовсе был не в обиде на Карла. Напротив, царь хвалил шведского короля и даже восхищался им.
— Он настоящий солдат! С таким я бы даже подружился! Если бы не Карл, моя армия так и осталась бы толпой глупых холопов! — шумно хохотал Петр. Теперь он, как и Карл, не носил парика, а свои слегка удлиненные темно-русые волосы так же, как и шведский король, полностью зачесывал назад. Петр, в отличие от Фридриха, возмужал за эти годы, пусть его лицо и приобрело нездоровый желтый оттенок, а под глазами угадывались синие круги, возможно, от нервов.
Благодушные победители, что Петр, что Август, ни в чем не укоряли Кароля, не заставляли его просить прощения. Фридрих говорил примерно то же, что и в свое время говорил Лещинский:
— Не оправдывайтесь, господин Радзивилл. Я вас понимаю нынче. Не прав был как раз я. Нелегкая у вас работа, надо лавировать, изворачиваться. Понимаю…
А когда Петр не слышал, то, понизив голос, Фридрих добавлял:
— Не хочу и не буду больше воевать. Хватит. Буду искупать грехи строительством.
— А вот это верно, — удовлетворенно кивал Кароль… Тему отделения Литвы от Польши, из-за чего в лагере Фридриха в свое время и оказался Несвижский князь, уже никто не поднимал, ни Кароль, ни, подавно, Фридрих.
Что касается Миколы Кмитича, то он, напротив, с той поры перестал общаться с Каролем, видимо, находя друга беспринципным и бесхребетным перекати-поле растением… Он даже в разговорах больше не упоминал своего бывшего сябра, а на получаемые письма Несвижского князя не отвечал, как и вообще не просматривал свою почту.