- За тобой не угонишься, - неожиданно для самого себя перешел он на "ты", - а я ведь тоже не всю жизнь стулья просиживаю.
Тот поднял на него вдруг оттаявшие глаза и охотно отозвался на доверительность, чем как бы сразу приобщил его тому, от чего он был отделен своим чином и биографией:
- Я же, Иван Васильевич, сапер по военной специальности.
- Офицер?
- Майор.
- Извини, конечно, Скорняков... Но за что...
- Плен.
- Сколько?
- Как всем - десять.
- Писал?
- Писал.
- Ничего?
- Надо думать, для того и вызывают.
- Значит...
- Может, домой, а может... добавят...
- Да...
- Да...
Не сговариваясь, они оба посмотрели туда, в сторону времянки, откуда тревожно следил за ними изнывающий от должностных сомнений конвоир. Иван Васильевич вздохнул:
- Мается парень... Ему бы на сенокос сейчас, в деревню, вилами ворочать. Самое время... А он здесь...
- Да уж... Не для него работенка...
Ивану Васильевичу вдруг почему-то явилось и остро и больно ударило в сердце давнее и почти забытое видение, которое вот так неожиданно, среди случайного разговора иногда настигало его, и он, едва сдерживая волнение, спросил:
- Знаешь... Мысль, конечно, сумасшедшая... Но как знать, а вдруг...
- Что могу.
- Не встречал, случаем, где по этапам Ефрема Рядченко? Рябой такой... Здоровый парняга...
- Офицерский состав?
- Офицерский.
- Нет, не встречал. Офицера бы запомнил.
- Блажь, в общем... Столько народу.
- Родственник?
- Нет, друг.
- Это - больше.
- Пожалуй!.. Что ж, давай шабашить, Скорняков... Подремлем перед дорогой малость.
Скорняков предусмотрительно заступил ему дорогу и пошел впереди и этим своим движением без слов снова восстановил их взаимоотношения и прошлое состояние. И, выходя на тропу следом за ним, Иван Васильевич не без горечи отметил про себя: "Вот и все дела".
XI
Снилась Ивану Васильевичу какая-то чертовщина. Снилось, будто летит он на юг - к морю. Вот так, ни с того ни с сего, досталась путевка, и он летит, заранее предвкушая ожидающее его тепло. Калейдоскоп лиц, отрывочные разговоры с соседями по салону. Но - странное дело! - за иллюминатором - тайга, заснеженная тайга, надвое рассеченная белой лентой трассы... Потом солнце, очень много солнца. И море. Очень много моря... И вдруг провал... Иван Васильевич приходит в себя уже в лесу на Кандымской базе... Вокруг знакомые лица. Старик... Васёна... Кирилл. И каждого из них он отчаянно пытается убедить, что только что был у моря, на юге. Но все вокруг зло смеются над ним. Тогда он нащупывает в кармане и достает диковинный южный фрукт, не то ананас, не то инжир: "Вот я привез это оттуда. Ведь здесь я не мог этого купить!" Но смех вокруг него становится злее и нестерпимее... И здесь перед ним возникает лицо старшего Царькова - Семена. Семен, тоже смеясь, говорит ему: "Так ведь у тебя огурец в руке!.." Иван Васильевич смотрит - и впрямь в руке огурец, соленый огурец, даже не огурец, а всего лишь ноздреватая осклизлая половинка... Он с обидой и гадливостью отбрасывает ее в сторону.