Роберт де Шерси, хотя и любил свою дочь больше всего на свете, не мог завещать ей шато или доходы от него, пока был жив хоть один мужчина из рода Шерси. Он не забыл о гарантиях — ее денежном обеспечении, будущей доле и приданом, — однако одна из этих гарантий заключалась в том, что он назначил своего приемного брата опекуном ее интересов. Вивиан покачала головой, подумав о том, насколько это было недальновидно: незаметно, чтобы Жюль де Шерси собирался соблюдать чьи бы то ни было интересы, кроме собственных. Отношения между ним и ее отцом были непонятны, ибо в семье о нем почти не вспоминали, если не считать тех случаев, когда из-за рубежа приходили его письма. Еще девочкой Вивиан часто пыталась задавать вопросы о своем дяде-солдате, но стоило ей только произнести его имя, как мать умолкала, а отец уходил в себя. Но поскольку дочь хорошо понимала его, то знала, что Роберт испытывал к Жюлю настоящую любовь. Именно это чувство побудило его подписать документ, лишавший Вивиан всякой свободы, пока дядя оставался в Мирандоле. Но Роберт совершил трагическую ошибку, оценив достоинства своего наследника.
Честно говоря, ее нынешний план не ограничивался лишь браком с Виктором. Дядя может подумать, будто избавился от нее, как только она переедет в Луни, но он не подозревал, как рьяно она намеревалась отстаивать свои права. Решающим моментом в завещании отца являлось то, что Жюль носил имя Шерси де Мирандола. Однако по рождению он не обладал подобным правом, поскольку был усыновлен, и не исключено, что можно будет юридически оспорить завещание. Может быть, в далеком прошлом Жюль обманом или хитростью добился от старого графа, ее дедушки, чтобы тот взял его в семью. Или, может, он с тех пор вел себя неподобающим образом?
Это была веская причина, чтобы ознакомиться с письмами дяди. Однако Вивиан не обнаружила ничего полезного и тайно вернула их в письменный стол библиотеки. Но в доме были еще и другие документы…
Тут через застекленную дверь дома вышел лакей Ив. Стоило ему заметить девушку, как он тотчас же сбежал по каменным ступенькам и поспешил к ней по гравиевой дорожке. Она пошла ему навстречу, моля Бога, чтобы это предвещало нечто важное.
— Мадемуазель, приехал месье Виктор де Луни. Месье граф принимает его в позолоченном салоне. Блез говорит, что мадам де Шерси у себя наверху, и спрашивает, не следует ли нам…
— Нет, не надо беспокоить мадам де Шерси.
— Очень хорошо, мадемуазель.
Вивиан вошла в салон с видом, говорившим, что она полностью владеет собой. Мужчины приветствовали ее. Она слегка вздрогнула, увидев, как изменился ее дядя, на котором был отличного покроя зеленый фрак, отделанный золотым шитьем и безупречными кружевами на воротнике и рукавах, бежевые бриджи и чулки, ботинки с серебряными пряжками. Что касается Виктора, то он явно оделся слишком нарядно, поскольку предпочитал расхаживать в коротких куртках для верховой езды и сапогах. От нахлынувших нежных чувств ее улыбка расцвела, а он ответил тем, что низко склонился над ее рукой.