— Если вы хотите помириться, месье, в разговоре с Безером я…
— Черт возьми, если я говорю, что стану драться, так оно и будет. Просто жаль, что мне выпал недостойный противник.
У Куаньи был вид человека, которого терзают отчаянные муки.
— Должен сказать вам, что Ронсей — гнусный трус. Наверно, он лишился рассудка: раньше он так никому не бросал вызов. Но он опасный человек, и у него опасные друзья.
Жюль задумался над этим, потом его лицо озарилось такой улыбкой, от которой Куаньи стало холодно, и сказал:
— От ожидания разум этого прекрасного джентльмена может помутиться еще больше, чем от самой дуэли. Если сможете, договоритесь с Безером, чтобы она состоялась на рассвете. Тогда посмотрим, как он будет выглядеть утром.
Жюль встал, молодой человек тоже поднялся с места:
— Граф, где я могу вас найти?
— В моем доме на Рю Ришелье. Я отправляюсь туда прямо сейчас. — Он протянул руку. — Куаньи, благодарю вас. Мне следовало бы стыдиться, что я пригласил столь молодого человека себе в секунданты, но мне понятна ваша храбрость, и я знаю, что могу на вас положиться. — Когда Куаньи покраснел от удовольствия, он добавил: — Вы не должны тревожиться о том, чем закончится дуэль. Никто из обоих дуэлянтов не станет большой потерей для человечества. — Куаньи тут же хотел возразить, но Жюль холодно остановил его: — Никто из нас. Будьте добры запомнить это, если вам угодно.
Наутро в девять часов, пока граф де Мирандола сидел за столом и завершал плотный завтрак, он получил письмо, написанное на одном листочке светло-голубой бумаги, сложенное и запечатанное, но без знаков отличия. Он открыл его и прочитал:
«Месье,
мне стало известно, что в Вашем распоряжении находится принадлежащий мне предмет, который Вы не имели права ни приобретать, ни хранить у себя. Я не желаю переписываться с Вами, я также не обращаю внимания на слухи и мелкие претензии, которые иные господа высказывают в отношении меня. Я презираю и их, равно как и Вас. Я также прошу, чтобы Вы молчали и вернули то, что принадлежит мне. Если у Вас есть хоть малейшее понятие о чести, Вы немедленно выполните мою просьбу. Вас не допустят в мои апартаменты, но мои слуги заберут то, что Вы пришлете.
С почтением жду Вашего ответа.
Синьорина Дж. Фарруччи
из Итальянского театра».
С подобием улыбки на лице граф тут же попросил дать ему перо, чернила и бумагу. Он немедленно пересел за другую сторону стола и начал писать ответ. Его перо бойко скользило по бумаге, пока слуги убирали оставшуюся еду.
«Синьорина,
мне ведомо, о чем идет речь в Вашем письме, но я не имею никакого отношения к тому, чтобы упоминать Ваше имя всуе. Вы презираете сплетни: у Вас хватит терпения выслушать правду? Уверяю, ничто, о чем я пишу, не оскорбит Вашей утонченности или чести; совсем наоборот, это, возможно, придется по вкусу Вашему чувству юмора. Позвольте мне сразу отметить, что все глупости, упомянутые здесь, были совершены господином или господами, которые лишь сами считают себя таковыми.