Спустившись в метро, Обнорский вспомнил, что хотел заехать на Домодедовское кладбище посидеть у могилы Илюхи, но на дальнюю поездку действительно не было сил, и он решил навестить Илью с утра в пятницу, а в Питер уехать дневным поездом.
В квартире Шварца он сразу завалился на диван и уснул, баюкая себя тем, что осталось продержаться совсем недолго… В субботу все должно кончиться…
В три часа дня телефонный звонок подбросил его с дивана. Звонил Шварц, это был их условный сигнал: два звонка и трубка вешается, потом еще один звонок – и только на третий раз можно было брать трубку.
– Алло, – сонно сказал Обнорский. – Серега?
– Старик! – В голосе Вихренко слышалась тревога. – Ты дома? У тебя все в порядке?
– Все, – удивленно пробормотал Андрей. – А что такое?
– Никуда не уходи, жди меня! – приказал Шварц и отключился.
Серегин пожал плечами, пошел на кухню и поставил на плиту чайник. Голос Сереги ему очень не понравился. Что могло случиться?
Вихренко подъехал минут через сорок, вошел молча, без улыбки, сразу закурил, усевшись на кухне, и посмотрел на Андрея как-то странно:
– Слушай, Палестинец… Ты в какое говно вляпался?
– А что? – мгновенно напрягся Обнорский. – С чего ты взял, что я вляпался?
– Да так, – усмехнулся Шварц. – Тут вот какое дело… К нам в контору сегодня с утра Бесо приезжал… Я тебе говорил о нем… Так вот, они с шефом нашим, с Селиверстовым, терли что-то долго… Бесо потом уехал, а шеф носиться стал как угорелый… Ближе к часу собрал нас всех у себя… И знаешь, что он нам сказал?
– Что? – спросил Андрей, уже предчувствуя новые серьезные осложнения. И не ошибся.
– А сказал он следующее… Появилась информация, что в Москву из Питера мог сдернуть некий журналист Андрей Серегин, в девичестве Обнорский, бывший военный переводяга… Так вот, этот Серегин – сволочь порядочная, его хорошие люди в Питере ищут, которым он задолжал круто… И этим хорошим людям из Питера надо помочь… Смекаешь?
Обнорский молча кивнул, и Шварц продолжил:
– А поскольку этот Обнорский – он же Серегин – бывший переводяга, то, вполне возможно, объявится он у кого-нибудь из своих корешей. И при этом шеф очень нехорошо как-то на меня вылупился… Я, конечно, морду чайником скроил – мол, знать ничего не знаю… Короче, ищут тебя, Палестинец. И если кто что про тебя услышит – велено сообщить незамедлительно. Вот такие пироги, брат. Так в какую запутку ты влез, Палестинец? Говоришь, на интервью в Москву приехал? Чудны дела твои, Господи…
Андрей покрутил головой и с чувством выругался. Шварц молча ждал разъяснений. Обнорский быстро прикинул, что можно рассказать Сереге, и наконец сказал: