– Евгений Гусев?
– Вы с ним знакомы?
– Знакома. И что же вы решили?
– Попытаться отбить «Приют» для Молодежного. Можно даже разделить его с музеем этнографии. Нужны деньги, и нужно, чтобы горожане возмутились. У вас есть влиятельные знакомые? Понимаете, большинство будет за аквапарк, народу в театр сейчас ходит немного, а тут крутая развлекаловка. В столице ходят, а здесь не очень. Не уверен, что получится. Да и власти захотят аквапарк – это живые деньги.
– У меня есть знакомый журналист, Леша Добродеев, я попрошу его дать материал о спасении «Приюта». Сначала Гусев, теперь Добродеев. Нужно ввязаться, а там посмотрим. А деньги… – Я вдруг представила себе, как обращаюсь за помощью к Ситникову… – Нужно подумать. Я считаю, прекрасная идея.
Мы помолчали. Мне казалось, что он не решается что-то сказать.
– Ляля Бо – это актриса, ее настоящее имя Ирина Евстигнеева, – начал он, – придумала, что в доме живет привидение Амалии Шобер, которая покончила жизнь самоубийством…
Я улыбнулась.
– Амалия Шобер? Женщину, кажется, там никто еще не видел.
– Ну я рассказал ей, что… Понимаете, Катя, от всех этих разговоров у меня уже крыша едет. А у нее воображение работает, как у всякой женщины, да еще и актриса. Вот она и придумала эту Амалию. А дело в том… Понимаете, я, кажется, видел на втором этаже человека… женщину.
– Вы уверены?
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул он с досадой. – Вы же понимаете, приходят Виталя, Жабик, теперь еще и Арик и другие, причем не с пустыми руками. «Приют» стал вроде острова свободы, все дозволено. Другими словами, все лакают, как не в себя. Виталя вообще решил туда переселиться, говорит, все надоело, какой-то мертвый сезон по жизни, а тут хоть что-то происходит. И в таком размазанном состоянии я ее и увидел… В конце коридора, высокая, тонкая, на фоне окна – там в торце круглое оконце. И почти темно. А утром я ничего и не вспомнил бы, но осталось чувство оторопи, и еще я зачем-то подпер ручку двери спинкой стула. Зачем-то я это проделал, правда? – Он смотрел на меня сумасшедшими глазами, в них были надежда и тревога.
Оказывается, все гораздо хуже, чем я предполагала. Алкоголик с паранойей, кроме того, были проблемы раньше, он сам говорил. Называется «рецидив». Я неуверенно смотрела на него; он, дернув кадыком, сглотнул.
– Глеб, еще что-нибудь? – спросила я наобум.
– Да! Она приходила сегодня ночью! – выпалил он, решившись. – Вот! – Он сунул руку в карман джинсов.
– Что это? – спросила я, рассматривая серый комочек ткани на столе.
– Это ее носовой платок. Там еще вышита буква А, то есть Амалия Шобер. Нет, необязательно Амалия, это может быть любое имя на А. Ляля Бо как оракул… Или ведьма. Я всегда знал, что все женщины немного ведьмы.