– Зачем?
– Я думаю, он ищет что-то, и посторонние ему мешают.
– Клад?
– Вроде того. Но его здесь уже нет, я думаю.
– Откуда ты знаешь?
– Догадался.
– Загадками говоришь, философ, – заметил капитан.
Историк вдруг застонал, и оба на него уставились.
– Это ты его приложил? – спросил капитан, рассматривая кровь на голове Гусева.
– Нет, когда я прибыл, они оба были в коме.
– А кто? – Капитан огляделся. – Жуткое местечко. Неужели артист? Похоже, кирпичом… – Он тронул носком кроссовки темно-красный кирпич, лежащий у ножки стола.
– Вряд ли, он едва живой, – с сомнением произнес Федор. – Не знаю. Значит, был кто-то еще. Я никого не видел… – Он невольно оглянулся. – Ты заберешь его, надеюсь? Если бы ему не дали кирпичом по голове, он бы повесил Глеба.
– Идиотская история! – в сердцах сказал Коля. – Мало мне Лары Андрейченко… Совсем свихнулись на кладах! Надо бы обыскать дом, ведь ударил же его кто-то. Сейчас вызову бригаду, обрадую ребят…
– И «Скорую». Глеб выглядит плоховато, неизвестно, чем он его опоил. Если здесь и был кто-то, кроме этих двоих, то вряд ли он еще тут, – заметил Федор. – Не забывай про окно внизу. Лично я больше никого не видел.
– Что там за ночная история с убийством? – спросил утром Кузнецов своего помощника капитана Астахова. – Мне в семь утра звонил Лисица.
– Наш пострел везде поспел! Уже знает! История не с убийством, а с покушением на убийство, абсолютно дурацкая. Хотите взглянуть на подозреваемого? Сейчас его доставят для разговора.
– Кто тебя вызвал?
– Федор Алексеев, в три утра.
– Федор? А он тут каким боком?
– Он сам вам расскажет. Я вызвал его на беседу на одиннадцать, – с удовольствием сказал капитан.
Кузнецов рассмеялся.
– Лады. Давай подозреваемого.
…Историк Евгений Гусев был бледен, с глубокими тенями под глазами. Голова его была перевязана, и он напоминал младенца в белом чепчике. На воротничке рубахи запеклась черная кровь.
– Я хочу объяснить… – начал он. – Вы все неправильно поняли! Я не собирался никого убивать.
– А что вы собирались? – скептически спросил капитан.
– Это была инсценировка, понимаете? Это было как последнее прибежище, чтобы уберечь Дом с химерами, наше наследие! Его собираются снести, мы хотим ударить в набат и…
– И для наглядности повесить артиста, – закончил за него капитан.
– Я не собирался его вешать! – повысил голос Гусев. – Я же сказал!
– А снотворное ему кто в коньяк подмешал?
– Понятия не имею! Возможно, он сам. Я хотел привлечь внимание общественности к дому. А веревка должна была оборваться, я собирался ее перерезать. Его бы нашли утром без сознания, ну, пресса там, коллеги актеры, шум, резонанс, и все завертелось бы вокруг дома, и его не удалось бы снести втихую.